Книга Его самое темное желание, страница 117 – Тиффани Робертс

Векс.

Кинсли открыла глаза.

Векс склонился над ней. Он лежал на боку рядом с ней, опершись на локоть, темно-красные глаза ярко светились в тенях, отбрасываемых на его лицо отблесками огня. Черные волосы были зачесаны назад, открывая длинное изогнутое ухо, украшенное блестящей серебряной серьгой. Шрам в форме символа возле его глаза резко выделялся на фоне зеленой кожи в теплом оранжевом сиянии.

Ее взгляд скользнул вниз по его шее к обнаженной груди. Тени играли на мускулистых руках, придавая им скульптурное совершенство.

Жар, вспыхнувший внутри Кинсли, не имел ничего общего с потрескиванием огня.

Она положила руку ему на грудь, на сердце, которое бешено колотилось под ее ладонью. Его кожа была горячей и гладкой.

— Я все еще сплю, — сказала она. Иначе зачем бы Вексу быть здесь, в постели с ней, полуобнаженному, лаская ее лицо с такой нежностью?

Векс обхватил ее щеку большой ладонью, заставив посмотреть ему в глаза, и сверкнул белыми клыками в улыбке.

— Если это сон, Кинсли, то наверняка мой собственный.

Кинсли нахмурила брови.

— Это не сон?

— Не сон.

Она посмотрела на свою руку у него на груди.

— Я не сплю?

Векс провел ладонью по ее руке, пока не накрыл ее пальцы, надежно удерживая на месте.

— Похоже на то.

— Я проснулась… Я… — ее глаза расширились. — Ты проснулся!

Она прикоснулась тыльной стороной другой руки к его лбу. Он больше не горел в лихорадке, и хотя при свете камина было трудно сказать наверняка, казалось, что его болезненная бледность исчезла.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

Уголок его рта приподнялся.

— Мне уже давно не было так хорошо. А ты, Кинсли? Мне сказали, что ты всю неделю почти не отдыхала.

Тепло залило ее щеки, когда она опустила руку к животу. Он отказался отпустить другую, крепче обхватив ее пальцами.

— Я в порядке. Я… — Кинсли оторвала взгляд от Векса, только тогда заметив, что ее окружает. — Я снова в твоей комнате. В… твоей постели.

— Тебе нужен был отдых, — ответил он, запуская пальцы в ее волосы, — поэтому я принес тебя сюда. Здесь гораздо удобнее, чем в лаборатории, не так ли?

Упоминание лаборатории только напомнило ей обо всем, что она видела во время его медленного выздоровления. Много раз его магия превращала комнату в давно минувшие места, и эти иллюзии были такими яркими, такими реальными. Такими душераздирающими.

Она видела, как ребенком Векс, испуганный и одинокий, смотрел на пылающие руины всего, что он когда-либо знал. Его люди, его семья, его дом — все исчезло, охваченное пламенем такой силы, что Кинсли почти ощущала его жар.

Его исцеляющий сон был каким угодно, только не безмятежным. Во время каждой призрачной сцены она видела боль, отражавшуюся на его лице, чувствовала напряжение в его извивающемся, охваченном лихорадкой теле. И он успокаивался, только когда она клала на него руки и говорила с ним.

Кинсли могла подумать, что эти кошмары проецируются из его подсознания, но огоньки сказали ей, что иллюзии вовсе не были снами — они были воспоминаниями. Его воспоминаниями.

Она видела одиночество в его глазах, когда он стоял в своей башне, глядя вниз на деревню гоблинов. Живая музыка, доносившаяся снизу, казалась печальной и призрачной из-за расстояния, отделявшего ее от Векса. Но она увидела нечто большее за его маской.

Тоска. Тоска и проблеск надежды.