Книга Его самое темное желание, страница 41 – Тиффани Робертс

— Это не так, — прорычал он, тени сгустились вокруг его лица и превратили глаза в пару пылающих адских углей. — Гнусность, которую я едва не совершил с тобой, непростительна. Но ни моя ошибка, ни мое признание не изменят нашей реальности. У меня нет желания быть стражем для человека, как и у тебя — быть пленницей. Но мы связаны.

В комнате вокруг них потемнело, тени поглотили даже свет огоньков.

— Тебе не обязательно проводить здесь время в страданиях, Кинсли, — продолжил он, когда эти глаза — все, что она могла видеть в нем, — приблизились. Его сильные, жесткие пальцы схватили ее за подбородок, запрокидывая голову назад. — У меня есть вечность, человек. Сколько лет ты готова провести взаперти в этом месте?

Кинсли крепко сжала губы, чтобы они не дрожали, когда гнев закипел в ней, а глаза наполнились слезами разочарования.

— Люди ищут меня.

Он провел большим пальцем по ее подбородку. Его голос был тихим и не без намека на печаль, когда он сказал:

— Они не найдут тебя, Кинсли.

Когда она посмотрела ему в глаза, по ее щекам потекли слезы. Она знала, что он был прав. Кинсли слышала эти голоса в лесу, но все они были похожи на призраков, зовущих из другого царства, всегда вне поля зрения, всегда далеко.

— Я больше не голодна, — тихо сказала она. — Я бы хотела вернуться в комнату.

— Проводите ее, — сказал Векс огонькам, не отрывая взгляда от Кинсли. — Не упускайте ее из виду.

Его красный пристальный взгляд задержался на ней, прежде чем его глаза растворились в темноте. Он убрал руку, подушечки его пальцев погладили ее кожу, кончики когтей задели ее, и затем тени рассеялись.

Он исчез.

Кинсли опустила подбородок и смахнула влагу со щек. Гнев, беспомощность, сожаление и боль кружились внутри нее смерчем, ища выход, но она сдерживала их. Как делала это долгие годы.

Не дожидаясь огоньков, она вышла из кухни и направилась обратно в спальню. Они все равно освещали ей путь, перешептываясь между собой у нее за спиной.

Когда она вошла в спальню, там было чисто. Книги и бумаги были сложены на столе гораздо аккуратнее, чем раньше, кровать была застелена другим покрывалом, а одежда Векса была возвращена в шкаф, который стоял открытым. Его одежда была сдвинута в сторону, освобождая место для нескольких ярких платьев.

Огоньки запорхали по комнате, но Кинсли не обратила на них внимания. Ее взгляд остановился на новой белой ночной рубашке, лежащей на кровати.

Закрыв за собой дверь, она подошла к кровати. Она провела пальцами по мягкой, безупречной ткани, прежде чем сжать ее в кулаке. Кинсли швырнула одежду через всю комнату и закричала, рухнув на пол, выплескивая всю свою тоску, страдание и одиночество, все те эмоции, которые, как она думала, она подавила. Закрыв глаза, опустив голову и вцепившись пальцами в половицы, она позволила истошному крику продолжаться, позволила слезам, которые сопровождали его, свободно пролиться.

Крик затих, оставив пульсирующую боль в горле, вызванную рыданиями.

Успокаивающий шепот ласкал ее уши, сопровождаемый нежными, едва уловимыми прикосновениями — призрачные конечности гладили ее волосы, спину, щеку.

Со временем ее рыдания стихли. Она не открыла глаза, не встала, вообще не двигалась, пока ее дыхание медленно выравнивалось и слезы, наконец, прекратились.