Книга Его самое темное желание, страница 38 – Тиффани Робертс

Она откинулась назад, когда пара призрачных рук взметнулась и поставила перед ней тарелку, миску и столовые приборы. Другая пара принесла кувшин с водой и две деревянные чашки.

Кинсли заморгала, глядя на все это.

— Ты такой властный.

— А ты такая… человек, — он указал на еду рукой с длинными пальцами, прежде чем выдвинуть другой стул, откинуть подол своей туники и сесть.

Решив не реагировать на то, что он сказал «человек» как оскорбление, Кинсли настороженно посмотрела на него.

— Значит, ты остаешься.

Он отломил кусок хлеба, привлекая ее внимание к когтям на кончиках пальцев.

— Я приготовил это блюдо. Разве я не имею права попробовать его?

— Я не говорила, что ты не можешь. Наверное, я просто подумала, что ты не захочешь сидеть и есть с простой смертной.

Взяв со стола нож, он зачерпнул кусочек масла и намазал его на хлеб, его движения были столь же грациозны, сколь и агрессивны.

— Я не хочу. И все же неприятности часто неизбежны.

Он протянул руку и положил намазанный маслом хлеб на ее тарелку.

— Ешь.

— Если ты еще раз прикажешь мне поесть, я…

Эти темно-красные глаза сузились в яростном взгляде, призывая ее закончить свою угрозу.

Сморщив носик, Кинсли взяла хлеб и откусила кусочек. Сливочное масло, тающее на теплом, мягком хлебе, казалось раем во рту. Она откусила еще кусочек, даже не проглотив первый.

— Не жди, что я скажу тебе спасибо, — сказала она с набитым ртом.

Ее похититель закатил глаза и оторвал еще один кусок хлеба.

— Судя по тому, что я узнал о тебе, человек, благодарность — это последнее, чего я ожидал.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Единственное, что мне нужно знать о тебе, это то, что ты согласна…

Огоньки вспыхнули, трепеща по обе стороны от него. Их навязчивый шепот заполнил уши Кинсли, когда ее похититель уставился на маленьких существ, его рот скривился в хмурой гримасе. Он намазал хлеб маслом, на этот раз с гораздо большей агрессией, чем изяществом, и вонзил в него клыки.

Он был похож на ребенка, которого только что отругали.

Кинсли наблюдала за ним, забавляясь.

— Ты собираешься закончить свою мысль или…

Он повернулся к ней с хмурым взглядом.

— Ты закончила есть?

Она уставилась на него, нарочито медленно отправляя в открытый рот последний кусочек хлеба, который он ей дал.

— Неа.

Один из огоньков приблизился к его уху и заговорил с ним, его голос был едва слышен Кинсли.

— Значит, ты можешь их понимать? — спросила она.

Не глядя на нее, он оторвал фазанью ножку и положил ей на тарелку.

— К сожалению, да.

— У них есть имена?

Огоньки повернулись к ней.

Ее похититель положил ей в тарелку немного жареных овощей.

— Да.

— И какие они…?

Взяв нож, он отрезал толстый ломтик сыра от дольки и положил его рядом с овощами, прежде чем указать на самый яркий из трех огоньков.

— Вспышка.

Это тот, который был в спальне раньше. Тот, которого она нарисовала.

Он указал на следующих.

— Эхо. И Тень.

Последний огонек, Тень, был немного менее интенсивным, чем остальные, чуть более бестелесным. И его сердцевина была лишь чуточку темнее.

— Приятно познакомиться, Вспышка, Эхо и Тень, — сказала Кинсли.

Вспышка изобразила крошечный поклон, который повторила Эхо. Тень опустила голову.

Кинсли взяла фазанью ножку и посмотрела на своего похитителя.

— А у тебя есть имя?

— Ты можешь называть меня своим…

Она ткнула в фазаньей ногой в его сторону.