Книга Его самое темное желание, страница 36 – Тиффани Робертс

Векс стиснул зубы. Она была здесь по одной причине — чтобы родить ему ребенка. Для этого не требовалось никакого влечения. У него были тонизирующие средства, чтобы вызвать собственное возбуждение, если это было необходимо. Это была сделка. Он не должен был испытывать никаких чувств к этому человеку.

Но его пальцы сжались от желания протянуть руку и коснуться ее, снять с нее простынь, притянуть ближе, почувствовать ее тело рядом со своим.

Словно тьма держит меня за горло — что на меня нашло?

Векс заставил себя снова взглянуть на нее.

— Что на тебе надето?

Она бросила на него насмешливый взгляд.

— Простынь.

Выражение его лица совпало с выражением ее.

— Почему ты одета в мое постельное белье?

Кинсли закатила глаза.

— Не то чтобы мне было что надеть. О, но подожди, мне ведь не нужна одежда для того, что ты задумал, не так ли?

Стиснув зубы, Векс просунул пальцы под простынь, между ее грудей. Костяшки его пальцев прижались к ее мягкой коже. У нее перехватило дыхание, а взгляд затуманился.

— Нет, ты не…

Она схватила его за запястье.

Он наклонил свою голову ближе к ее.

— Значит, ты предпочитаешь оставаться прикрытой?

— Я бы предпочла, чтобы ты вообще ко мне не прикасался.

Ее слова задели его за живое гораздо сильнее, чем это было возможно. Большую часть жизни до заключения он встречал ненависть, много раз принимал ее спокойно и никогда не позволял себе пасть духом из-за этого. Но исходящая от нее…

Она — никто. Ее слова не имеют значения, кроме слова, которое связало ее со мной — да.

И все же он хотел прикоснуться к ней. Хотел почувствовать ее. Более того, он хотел, чтобы она жаждала его прикосновений. Почему? Почему его терзали такие желания? Почему он должен был хотеть от нее чего-то большего, чем потомство, которое освободило бы его?

Почему каждое его общение с этой женщиной делало совет огоньков более правдивым?

Медленно выдохнув, он отпустил простынь и убрал руку. Его кожа сразу похолодела от желания ощутить ее тепло.

— До моего сведения дошло, что ты некоторое время ничего не ела. Это необходимо исправить немедленно. Пойдем.

Кинсли нахмурилась.

— Я никуда с тобой не пойду.

Векс закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.

— Разве я не ясно дал понять, как мало мне нравится повторять, человек?

— Думаешь, мне нравится повторять?

Он опустил руку и прищурился.

— Ты должна поесть. Сейчас же.

— Просто уходи и оставь меня в покое.

Он зарычал, бросаясь на Кинсли, сбил ее с ног и перекинул через плечо. Удерживая ее на месте, придержав за бедра и надежно положив ладонь на округлый зад, он повернулся и направился к двери.

— Ты придурок! — взвизгнула она.

Она извивалась и вырывалась, ударяя его по спине и слишком громко выражая протесты прямо ему в ухо, но он обнаружил, что может сосредоточиться только на ощущениях ее тела, ее соблазнительном аромате и волнении, охватившем его.

Без помощи какого-либо тонизирующего средства его член встал, натягивая брюки.

Будто с ней и так было мало хлопот.

Он чувствовал, как огоньки следуют за ними, когда нес Кинсли на кухню. Они окружили его, их голоса были тихими, но взгляды тяжелыми, когда он усадил ее на один из стульев у стола.

Она тут же двинулась, чтобы встать.

Векс ткнул в нее пальцем, обнажая клыки.

— Я привяжу тебя к этому стулу.

Его взгляд опустился, и глаза расширились. Одна из ее грудей высвободилась из-под простыни, мягкая плоть и розовый сосок обнажились перед ним, маня.