Книга Дикое желание, страница 39 – Тиффани Робертс

Но это замечание высветило единственный путь, по которому могли следовать мысли Таргена, — путь Ярости. Он знал Юри всего день — или два, или три, в зависимости от того, как долго они пробыли в этой клетке, — но он знал, что она хороший человек, знал, что она искренняя и добрая. Что она была невиновна. Ее единственным преступлением было то, что она защищалась от агрессора — вообще не преступление, по стандартам большинства. Она ничего из этого не заслуживала. Она не должна была сидеть здесь, запертая, как животное, в холодной камере, вынужденная прижиматься к полубезумному воргалу, чтобы согреться.

Гнев, который эта ситуация вызвала в Таргене, выходил далеко за рамки Ярости. В нем был огонь, да, целый гребаный ад, но также были твердые, ледяные грани. Он не мог утверждать, что много знает о справедливости или законе, но он знал о мести — и у него всегда хорошо получалось убивать людей, которые нуждались в смерти.

Где-то на борту этого корабля была целая команда придурков, которых нужно было убить. Одна только мысль о них и уродливых оранжевых вставках на их одежде разливала магму в его крови и угрожала сбить дыхание неровным, но что это даст? Он мог разорвать кандалы. Отлично.

Что тогда?

Он не мог сломать дверь камеры. Он знал ровно столько, чтобы понять, что эти клетки были из усиленного тристила, а громоздкие защелки на дверях чертовски сильно напоминали магнитные замки. Возможно, Аркантусу с кибернетическими конечностями удалось бы с ними справиться, но даже это сомнительно.

Как бы Тарген обычно ни пытался справиться с ситуацией, это чувство бессилия, беспомощности только усиливало его Ярость и заставляло отбрасывать любые возможности сбежать, которые могли бы возникнуть позже.

Мне нужно сохранять внешнее спокойствие. Для нее.

Так что же ему тогда оставалось делать? Он не собирался обращать внимание на других пленников. Это просто привело бы к бесконечным спекуляциям о том, кто они такие, почему они здесь, какой была их жизнь раньше. И если они пялились на Юри, как Илджиби, это означало, что в списке возможных убийств Таргена будет больше инопланетян, что было забавно, только если его враги окажут достойный отпор, пока он превращает их в липкую, неидентифицируемую массу.

Судя по их виду, никто из этих заключенных не мог бросить ему вызов — за исключением, может быть, ажеры в клетке в конце прохода, но он спал так долго, что с таким же успехом мог находиться в спячке.

Тарген страдал от другого дискомфорта, на котором он не позволял себе долго зацикливаться, раздраженный тем, что Юри прижималась к его члену, — не от боли в яйцах, а в мочевом пузыре. Ему нужно было отлить. Неистовый стояк только усилил это давление.

Да, размышления об этом определенно помогут. Что, черт возьми, с тобой не так, Тарген?

Губы скривились в легкой улыбке. Его друзья предложили бы немало занимательных ответов на этот вопрос, будь он с ними. На самом деле за последние несколько лет он не проводил много времени отдельно от них, походы по местным барам редко отрывали его от дома больше чем на одну ночь. Он скучал по подшучиванию, по добродушным оскорблениям, по хихиканью и улыбкам маленькой Лии.

Но теперь у меня есть Юри.

Она приземлила его, и ее чувство юмора отличалось от того, к чему он привык — оно было глупым, беззаботным, кокетливым и таким, таким теплым. Оно было освежающе. Хотя она отвесила впечатляющую пощечину Мортаннису в баре, она явно не была бойцом, но в ее сердце таился дух воина. Тарген восхищался ее внутренней силой, для подпитки которой не требовалось физической силы, и это, казалось, делало ее еще более особенной. Ранее он имел честные, сердечные беседы с Ургандом и Шей, но разговаривать с Юри было так легко, так естественно и так хорошо.