Книга Я буду твоими глазами, страница 105 – Александра Неярова

– Мяу-у, – промурлыкал Баюн, наблюдая с раскрытого оконца, как отдаляется от двора тонкая фигурка светлокосой девицы. – Как же это, хозяйка? Не правильно как-то получается.

– Что чернявый, жалко их тебе стало? Понравились? – Ягиня тоже смотрела Верее вслед.

– И слепому ясно, что на роду писано им вместе быть, одну долю на двоих волочить, – не успокаивался кот, негодующе махая хвостом, тревожила Баюна судьба этих двоих. – Помоги им.

– Раз писано, значит встретятся еще, – загадочно обронила в тишину утра премудрая, улыбаясь и почёсывая любимца за ухом.

По небу тянулись тяжёлые серые облака, солнце то скрывалось, погружая лес во мрак и гулкую тишину, то выныривало и озаряло кроны золотистым светом. Рядом со сгоревшим острогом птицы не пели.

С десяток лет минуло, а эти места по-прежнему оставались гиблыми. Мать сыра земля была ослаблена проклятьем ведьмы, за годы не смогла побороть злое колдовство.

Верея шла к пепелищу, поселение древлян давно было ей домом, но и едва не стало последним пристанищем. Она единственная, кто выжила в ту роковую ночь.

Словенский князь напал на мирный острог с дружиной и повелел убить всех.

Когда на заре поспели воины Вяженского князя, стало уже поздно, они застали погорелый острог с дымящимися остовами изб и теремов, обглоданные пламенем деревья. И ни одной живой души.

Никаких следов того, чьих это подлых рук дело, лишь пепел и грязь после дождя.

Верея поднялась на пригорок, встретились ей по пути истуканы, чуры навевали холодок на душу своей чернотой, обожжённые пламенем. Казалось, что ведунья слышала голоса неупокоенных предков. Чуяла их боль, как свою.

Она пришла помочь. Избавить это место от мук. Даровать глоток свободы от тёмного заклятья.

Светлокосая девица сделала шаг, еще один, пока не оказалась у самой кромки выжженной земли и застыла.

Внутри что-то болезненно сжалось. Сердце заколотилось в жалости.

По щекам хлынули горькие слëзы. Три наслаивающихся друг на друга в памяти образа вызывали тоску и скорбь. Уютное поселение на холме между кромкой леса и лентой реки, пропахшее смертью пепелище и то, во что эта местность превратилась теперь.

Мёртвая земля.

И очернённая остатками тёмной ворожбы ведьмы река Живица, из которой текли ручьи к дальним землям, разнося отраву и губя невинные жизни путников.

Настало время избавить мать-природу от мук.

Верея сбросила поклажу с плеч, прихватив с собой резную шкатулку, прошла за остатки околицы. В памяти вспыхнули мгновения, как малой девочкой с братцем Баженом по подворью бегали, весело и беззаботно хохоча; маменькины с батюшкой лица и улыбки, ворчание бабки Грознеги. Терем, в котором жила… ныне жалкие гнилые обломки.

Колени подкосились, Верея рухнула на чёрную землю, испачкав подол сарафана, но не обратив на это внимание. Что ей одëжа, когда внутри всё болью пылает?

Шкатулка выпала из дрожащих рук, покатилась вперёд, а из неё выскочил обломок древка стрелы с полосатым оперением – княжича, еë лю́бого Златояра.

Горло перехватило железной удавкой, слезы болезненно покатились из глаз, расчерчивая щëки и срываясь вниз на землю.

Щелкнула девица пальцами, и зашлось в огне последнее сохранившееся напоминание о прошлом. Верея зажмурилась, коснулась руками мёртвой тверди, и с истошным криком, что рвался из самой души, выпустила на волю ведовскую силу.