Книга Воля владыки. За твоим плечом, страница 11 – Рия Радовская

— Слабачка, — прошипела Лин, — жди, дойдет и до нас дело. Хессе нужней.

Раздвоение личности как оно есть. Не этого ли она когда-то боялась? Что природа анхи начнет брать верх, и… Нет. Она справится. Она ведь понимает, что происходит. Да, больно. А кто-то говорил, что будет легко?

Интересно, что хуже — оказаться одной анхой на сотню кродахов или одной из сотни анх на единственного кродаха?

— Мы — ошибка эволюции, — Лин уже не узнавала собственный голос, хриплый и какой-то безжизненный, — дурацкая шутка природы. У нас вообще не должно было остаться шансов на выживание. Это неправильно.

Рубашка промокала от слез, штаны — от смазки, Лин трясло, и только одно во всем этом было если не хорошо, то хотя бы терпимо: что сама она пока еще не ждала течки. Иначе точно спятила бы. Началось бы раньше времени, и пришлось бы Асиру спасать двоих сразу. Вот был бы номер.

Она ждала появления Сардара, как избавления, и все же проморгала. Ударилась о стену открытая пинком дверь, обдало жарким и густым запахом песка, лошадиного пота и разъяренного чужого кродаха. И, пока затуманенный разум Лин осознал, что — вот, все, дождались! — хлопнула дверь спальни.

А потом они рычали. Оба. Слова тонули в жутком глухом рыке. Лин не разобрала ни одного, но с ног до головы покрылась липким ледяным потом. Зверь ежился, будто скуля и в панике поджимая хвост. Лин видела, помнила, знала, что бывает, если сцепляются взбешенные кродахи, но не здесь же, не сейчас и не эти двое!

Им нечего делить. «Им — нет, — нехорошо екнуло где-то внутри. — А вот их зверям…» Они не понимают, не контролируют, они только чуют и видят. И что будет, если…

— Доклад с утра, — рыкнуло совсем рядом. Лин потянулась навстречу. Комната плыла, и в полумраке ничего не было видно. На этот раз она не услышала ни как хлопнула дверь, ни как щелкнул замок — тишина была такой идеальной, будто вокруг ничего, кроме нее, не осталось. Кроме нее и запаха.

Того самого запаха, резкого, хищного и требовательного, на который так жадно реагировал ее зверь. Рядом. Наконец. Теперь — правильно.

Она хотела вскочить, но ноги подогнулись, и пришлось опереться о стену. Зато уже можно было дышать не через рубашку. Поднять голову, встретить темный, яростный взгляд и сказать, мельком удивившись, что собственный голос звучит твердо, без позорного скулежа и вроде как даже требовательно:

— Возьми меня.

Асир вряд ли услышал, он просто шел, приближался, очень медленно, по-кошачьи мягко, но абсолютно неотвратимо. Лин вздернуло за плечи, развернуло и вжало носом в стену. С треском, едва не содрав кожу жестким поясом, Асир сорвал с нее шаровары; тут же следом отправилась смятая и мокрая рубашка. На плече сжались зубы. Обожгло острой болью всего на секунду и утопило в запахе. Сейчас он не опьянял и не успокаивал, в голове прояснилось так резко, что заломило виски. Асир схватил за бедра, заставил прогнуться в пояснице и одним движением насадил на себя. Ладонь легла на живот, и больше не было ничего, кроме резких глубоких толчков и приглушенного рычания. Без ласк, без нежности. Лин полностью отдалась во власть жаждущему кродаху, уступила своей природе, своему зверю. И теперь — в отличие от тех ужасных минут, когда Асир был у Хессы — это не казалось неправильным, страшным, дурной шуткой природы или ошибкой эволюции.