Книга Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины, страница 104 – Ри Даль

Я улыбнулась, стараясь скрыть, как сильно сжимается моё сердце.

— Можно я тебя обниму? — спросила шёпотом.

Санна посмотрела на меня, её глаза были полны сомнений. Но потом она медленно кивнула, едва заметно.

Я осторожно наклонилась и обняла её, стараясь не сдавить слишком сильно. Она была такой хрупкой, такой маленькой в моих руках. Я прижалась губами к её лбу, чувствуя, как слёзы снова подступают к глазам. Но на этот раз я сдержалась. Поцеловав её в макушку, я прошептала:

— Дивных звёзд, милая.

Санна не ответила, но я почувствовала, как её плечи чуть расслабились. Я отпустила её, снова укрыла одеялом и встала. Свет луны пробивался сквозь окно, освещая её лицо. Она закрыла глаза, и её дыхание стало ровным.

Я вышла из комнаты, закрыв дверь, и прислонилась к стене, чувствуя, как усталость накрывает меня с головой. Но в груди было тепло. Санна жива. И это было самым важным.

Завтра будет новый день. И я знала, что он принесёт новые испытания. Но сейчас, в этот момент, я позволила себе поверить, что всё будет хорошо.

Прошло четыре дня с того момента, как Санна впервые открыла глаза после укуса. Четыре дня, которые тянулись медленно, но были полны какого-то светлого, почти осязаемого чуда.

Первые два дня девочка почти не вставала с кровати — лежала, бледная, с затуманенным взглядом, будто всё ещё балансировала на тонкой грани между жизнью и чем-то иным. Я сидела рядом, меняла повязки, пропитанные сималем, поила её травяными отварами и кормила маленькими ложками похлёбки, в которую добавляла ягоды звёздницы. Кожа вокруг укуса постепенно теряла красноту, тёмные вены полностью исчезли, а жар отступил, оставив за собой лишь лёгкую слабость.

На третий день Санна начала садиться. Сначала неуверенно, опираясь на подушки, которые я заботливо подкладывала ей под спину. Она молчала, как и всегда, но её глаза уже не были такими настороженными, как раньше. Иногда она смотрела на меня, пока я суетилась по дому — готовила еду, перебирала овощи, что притащила Тейра, или просто подметала пол. В её взгляде мелькало что-то похожее на любопытство, и я ловила эти моменты, пряча улыбку. Я знала, что давить нельзя. Доверие — вещь хрупкая, особенно для ребёнка, который, судя по всему, видел в своей короткой жизни больше боли, чем тепла.

На четвёртый день случилось маленькое чудо. Я возилась на кухне, перебирая корзину со звёздницей — теми самыми ягодами, что мы собирали у ручья в тот злополучный день. Я держала одну ягоду в пальцах, прикидывая, как бы сварить из них варенье, когда услышала тихий скрип половиц за спиной.

Обернулась — и чуть не ахнула. Санна стояла в дверном проёме, держась за косяк. Её тонкие пальцы вцепились в дерево, лицо было бледным, но в глазах горела решимость. На ней была рубашка Ниры, длинная, почти до колен, а босые ноги едва касались холодного пола.

— Санна, милая! — Я бросила ягоду в корзину и шагнула к ней, готовая подхватить, если она вдруг покачнётся. — Ты чего встала? Тебе ещё лежать надо!

Малышка нахмурилась, её брови сдвинулись к переносице, но она не отступила.

— Я… могу ходить, — пробормотала она. Голос у неё был слабый, но упрямый, с той самой детской решимостью, от которой у меня в груди потеплело. — Надоело лежать. Скучно.

Я посмотрела на неё, чувствуя, как сердце сжимается от гордости и беспокойства. Хотела было настоять, чтобы она вернулась в постель, но что-то заставило меня остановиться. Санна хотела доказать, что может, что она сильнее, чем кажется. И я не могла отнять у неё это право.