Книга Жена первого короля орков, страница 65 – Рина Мадьяр, Тая Мару

Я изначально не хотела использовать этот аргумент. Но как Тарн и предупреждал – орки очень не любят перемен.

А сейчас все наши действия – одна сплошная перемена.

— Разве можем мы доверять той, кто приходит к нам с угрозами? — вновь вступает в разговор вождь Дуррог.

— Это не нападение, а защита. Вы не желаете слышать меня по-другому, так почему я не могу воспользоваться покровительством того, кто фактически заменил мне отца? Мой опекун Сиэльдарион Аль Вентинор правит лесами эльфов уже много столетий. Время, что он занимает этот пост куда больше, чем время вашей жизни. Я, предлагая вам изменения, опираюсь на знания и опыт полученные от него. Так почему вы так пренебрежительно относитесь к учениям моих наставников? Возможно, этот союз с эльфами вам и не нужен? В таком случае я не вижу причин мне дольше оставаться здесь.

— Ну зачем же так резко, — другой орк, сидящий ближе ко мне, прерывает этот разговор. — Меня зовут Саахад и я из небольшого клана, который не претендует на место правителей орков. Я нахожу слова юной эльфийской леди разумными. Мы живём по давно установленным правилам.

— Эта юная самонадеянная эльфийка слишком много себе позволяет, — голос Дуррога я уже начинаю отличать от всех прочих в этом зале.

— Никто не посмеет так обращаться к Миралиэль, — внезапно прерывает все пререкания Тарн. — Я поклялся кровью своих предков, что никто из союзных кланов не причинит ей вреда. А в противном случае вы знаете, что вас будет ждать.

Тишина наступает после слов Тарна. Она густая, словно смола, и звонкая, как удар металла о камень.

Кажется, даже пылинки в луче света, пробившемся сквозь высокое окно, застывают в испуге.

Мои пальцы, сжатые под столом, дрожат, но не от страха, а от горечи. Угрозы... Мне приходится угрожать здесь. Да ещё и ложно! Ведь Сиэльдарион ясно дал мне понять при нашей последней встрече, что путь в Весенний лес для меня закрыт.

Мысль обжигает стыдом. Всю жизнь меня учили дипломатии, тонким играм слов, а здесь... здесь срабатывает только кулак, который таит за собой эльфийское покровительство. Разве Сиэльдарион гордился бы мной сейчас?

Взгляд Дуррога, пронизывающий меня из-под нависших седых бровей, полон немой ярости. Он открывает рот, наверняка, чтобы бросить новое обвинение, но не успевает произнести ни звука.

Встаёт Мааршад.

Не вскакивает, не кричит. Он просто поднимается. И этого хватает, чтобы все взгляды притянулись к его фигуре, облачённой в простые одеяния.

Воздух в зале становится гуще, наполнившись тихим гудением, исходившим от древнего посоха в его руке. Камень на его вершине мерцает тусклым, но неоспоримым светом, словно дальняя звезда неизведанных просторов небес над нами.

— Замолчите, — его голос не гремит. Он вибрирует, проникая в самые кости, в самый разум. Это не приказ, а констатация непреложного закона. — Замолчите и услышьте голос земли, который вы так рьяно пытаетесь защитить от мнимого осквернения.

Он обводит зал медленным, невероятно тяжёлым взглядом. Его глаза пронзают души всех собравшихся.

— Духи гор и равнин, предки, чьи кости смешались с этой почвой, благословили союз крови этих детей. — Мааршад указывает посохом на меня, потом на Тарна. Свет камня на миг вспыхивает ярче. — Миралиэль Аль Вентинор не чужестранка, пришедшая с пустыми руками и высокомерием. Она залог силы, которую вы все жаждете, но боитесь принять. Отринуть её значит плюнуть в лицо самим предкам, чьи тени сейчас наблюдают за вашим ослеплением.