Книга Фрэнк на вершине горы, страница 8 – Тата Алатова

— И вот еще, — Камила все не уходила. — У нас новенький. Циркач с крылышками. По виду — нищеброд.

Они обе с одинаковой укоризной уставились на море.

— Так, — терпеливо принялась объяснять Тэсса заново, — давай еще раз, дорогой наш Моргавр. Нам нужны богачи, понимаешь?

Море насмешливо плеснуло на них соленой водой.

— Да, я знаю. Ты прислал к нам Уильяма Брекстона, миллионера, которого Лагуна повсюда таскала на веревочке, как воздушный шарик. Но у Холли хватило глупости сделать ему на щиколотках татуировки с гирями, и Уильям вернулся к своим дворцам и яхтам. На своих двоих ногах вернулся, как обычный человек. Да, оставил щедрый чек для приюта, но ведь это не тоже самое. Холли не может быть нашим единственным меценатом, не так ли?

Море смеялось над ними, хватало за пятки, искрилось барашками.

— Ладно, — Тэсса присела на корточки и погладила воду, — спасибо и за циркача. Кажется, ты намекаешь, что у нас тут шапито, не так ли?

В качестве ответа волны принесли ей отливающую перламутром ракушку. Ну спасибо, уж лучше бы рыбину.

***

Холли маялся. В конторе было скучно, а спать как назло не хотелось.

Однако стоит ему высунуть нос наружу, как его тут же сцапает Фрэнк и заставит красить стены. Этому дубине бесполезно растолковывать разницу между маляром и великим художником.

От нечего делать он крутил в руках табличку со стола Тэссы. На одной стороне было написано «мэр», на другой — «шериф».

Тэсса, Тэсса.

В последнее время она с таким энтузиазмом нырнула в эту идею с приютом, что Холли начиналось казаться: это очередная попытка бегства. Тэсса пряталась от своего прошлого в сексе, в людях, в каких-то делах, в постоянных хлопотах о том и об этом. Прежде ее укрывали кошмары и апатия, теперь же — суета и заботы.

Но не бегала ли она по кругу?

Дверь распахнулась, и в контору вошли сварливый Джон и невыносимая Бренда.

— Альпаки, — с порога заявили они, — меняют свой цвет.

— Я Холли, — объяснил им Холли, — не Тэсса. Тот самый великий художник, который спер свадебную арку из вашего сада, Джон. Вас, наверное, эта табличка запутала? — и он торопливо поставил ее на место.

— Теперь ты спер рабочее место нашего шерифа? — прищурился старик.

— И свитер у Фрэнка, — добавила глазастая Бренда. — Юноша, тебе пора лечиться от той болезни, когда прут все, что плохо приколочено.

— Клаустрофобия, — припомнил Джон.

— Клептомания, — подсказал Холли.

— Так у тебя и диагноз уже есть, — сочувственно похлопала его по руке Бренда.

Холли засмеялся. Он обожал этих стариков. Их ждала бы очень одинокая жизнь, не поселились они однажды по разные стороны одного забора.

Снова открылась дверь, и появился заспанный бездельник Эллиот, который время от времени вспоминал, что он вроде как числится почтальоном.

— Новый выпуск «Хроники Нью-Нюлина», — зевая, сообщил он.

Йен Гастингс, почетный инквизитор на пенсии, обосновался здесь совсем недавно, и первое время он тратил много сил, чтобы сместить Тэссу и, вероятно, занять ее место. Этого Холли понять не мог: кому нужна власть, если в мире столько разного и интересного? Однако противный старикашка не утихомирился до тех пор, пока не подхватил «Расследования Нью-Ньюлина» из ослабевших рук Камилы — острый приступ любви на какое-то время вывел ее из игры. Первым делом он сменил название на «хроники», а вместе с тем и тональность самой газетенки. К вящему огорчению Холли там больше не публиковались ни сплетни, ни скандальные нападки на того или иного соседа, вместо этого Йен печатал пространные мемуары о том, как рьяно он когда-то боролся со злом или о том, что приют для странных детей — дурная затея. Кое-кто из жителей Нью-Ньюлина его поддерживал, не все любят перемены. Но большинство просто перестали читать «Хронику» и всеми силами избегали встреч с Йеном. Он имел привычку задавать тестовые вопросы: а что было написано на третьей странице свежего номера? А как вам обложка? Ужас, одним словом.