Книга Прятки в облаках, страница 124 – Тата Алатова

Однако, к ее удивлению, он промолчал и преспокойно приступил к лекции. Маша строчила конспект и думала, что если приглядеться — Олег Петрович вполне интересный мужчина. Ну да, постарше Дымова лет на пятнадцать, но разве это возраст. И внешность такая аристократическая, в молодости мог бы и какого-нибудь Болконского сыграть. Лавров никогда не поднимал голоса и не опускался до ругательств, но обладал такой ярко выраженной властностью, даже доминантностью, что даже самые наглые студенты не позволяли себе ничего лишнего. И почему бы ректорше не выбрать его — уж всяко он подходит ее драконистости лучше. Не то что слишком мягкий Циркуль.

В конце пары Лавров сказал ничего не выражающим голосом:

— Рябова, задержитесь, пожалуйста, на минуту.

Сахаров злорадно усмехнулся, покидая аудиторию.

Маша приблизилась к преподавательскому столу, понурив голову.

— Олег Петрович, я вам завтра же к утру… этого больше никогда… просто у меня обстоятельства…

— Обстоятельства, — повторил он спокойно. — Мария, у вас все в порядке? Прежде никаких обстоятельств с вами не приключалось.

— Можно я три лабораторки напишу? — взмолилась она.

— Пощадите — это же все проверять придется… Давайте договоримся так: работу мне завтра с утра на кафедру, а в выходные поволонтерите на конференции у пятикурсников.

— Это в субботу? — упавшим голосом уточнила Маша.

— А что, у вас планы? Важные? — холодно поинтересовался Лавров.

— Наверное… мы с Зиночкой… Рустемовной собрались навестить Сироткина, — залепетала Маша, совершенно растерявшись от переживаний.

— Интересно, — задумчиво протянул он, цепко глядя на нее. — Что ж, полагаю, это действительно важно. Передавайте Геннадию Петровичу мое искреннее почтение. Поволонтерите в воскресенье, Рябова, конференция на два дня рассчитана.

— Спасибо! — воскликнула Маша, от облегчения у нее даже руки задрожали. — Спасибо огромное, Олег Петрович!

И почему только все его зверюгой считают?

***

На арифметике Маша продолжила свое никчемное занятие: принялась примерять ректорше Плаксу.

Плакса по общепринятому мнению считался самым красивым из преподавателей — были в нем и декадансовская хрупкость, и готическое изящество. Произведение искусства, а не человек — немного не от мира сего, поэтичный, как истинный математик, всегда вдохновленный, всегда меланхоличный. Такого не стыдно предъявить самым взыскательным подружкам.

Дымов проигрывал ему по всем статьям, так ведь нет же. Приспичило некоторым захомутать самого обыкновенного из всей плеяды блистательных преподов универа. Да взять того же Пахомыча, даром, что усы, зато под рукой — самый популярный факультет.

Совершенно измучившись от дурацких, ненужных и очевидно глупых размышлений, Маша с облегчением вывалилась со второй пары и поспешила в столовку. Дальше по расписанию стояла Нежная, а значит, нужно успеть как следует подкрепиться. Заодно она перехватила Грекова — занятия в спортзале ставили общими для обеих параллельных групп.

У Андрюши, как всегда перед Феей-Берсерком, было отвратительное настроение.

— Кто-нибудь мне объяснит, зачем нам все это? Ты собираешься специализироваться на боевке? А я? Ну и все, — проворчал он, на ходу дожевывая пирожок.

— А я люблю спорт, — сказала Маша. Ей действительно не терпелось сбросить напряжение, выпустить пар.