Книга Прятки в облаках, страница 139 – Тата Алатова

И в этот момент в игру вступила Алла Дмитриевна, подгоняемая уязвленным самолюбием. Она инициировала проверку факультета времени, чем спутала Ивану Ивановичу все карты — ему вовсе не нужно, чтобы у него под ногами еще путалась и комиссия из Минобраза.

Вот так обстоят дела на сегодня, Рябова. Я бы порекомендовала вам выходные провести за пределами университета, а мы с Зинаидой Рустемовной и Геннадием Петровичем попробуем уложить спать Ивана Ивановича. Без помощи действующего ректора это будет сложно, но я надеюсь, что мы справимся.

— Справимся-справимся, — добродушно улыбнулся Сироткин. — Тем более, вы сообщили, что он как раз находится в медитации, пытаясь самостоятельно узреть грядущее.

Маша ответила не сразу, увлеченная игрой веток, покачивающихся на ветру за окном. От этого на темном полу метались затейливые тени.

Все запутанное, сложное, чужое, о чем рассуждала Бесполезняк, не могло иметь к ней ни малейшего отношения. Она не хотела в прошлое. Она не хотела комиссию. Она хотела только хорошо учиться и Дымова.

— Значит ли это, — наконец произнесла она, — что у Ивана Ивановича есть способ, чтобы отправить меня в путешествие во времени? Откуда?

— Не знаю, — ответила Бесполезняк, — возможно, какие-то старинные методы. Пока я недостаточно изучила вас, чтобы понять, какие триггеры провоцируют эти прыжки в прошлое. Но если комиссия пронюхает об этом, то вас будут исследовать совсем другие структуры. Не хотелось бы, чтобы это произошло.

— Потому что я вызываю в вас научное любопытство? — огрызнулась Маша. — Вы слишком долго покрывались пылью на никому не интересной кафедре и теперь надеетесь на научное открытие за мой счет?

— Потому что я преподаватель, — удивительно терпеливо ответила на Машино хамство Бесполезняк, — и забота о безопасности студентов входит в мою систему ценностей. Что касается научного открытия, то мне не хотелось бы стать кем-то вроде Оппенгеймера.

— Вы сравниваете меня с ядерным оружием? — оскорбилась Маша.

— Вы можете принести не меньше бед, Рябова, — приторно улыбнулась ей декан факультета времени.

— Ну-ну, — вмешался Сироткин, — не будем запугивать девочку. Главный вопрос, который сегодня на повестке: как помешать Алле Дмитриевне рассказать о Рябовой комиссии. Если я правильно понимаю ситуацию, сейчас она не испытывает к нашей героине нежных чувств.

— Я не думаю, что Алла Дмитриевна станет вмешивать личное в рабочее, — возразил Дымов.

— Милый мой, — хихикнула Зиночка, — в таком случае вы совершенно не знаете женщин, а свою бывшую пассию тем более.

— Но мы обсудили наше расставание разумно и взвешенно, пришли к полной взаимности…

Он был бледен и несчастен. Дымову непросто было озвучивать такие интимные вещи в широком кругу, и у Маши сжалось сердце от сочувствия.

— Я хочу позвонить папе, — призналась она. — Вдруг, у него получится вообще перенести эту комиссию.

— Нет, — тут же возразила Бесполезняк, — это выведет наш конфликт с Агаповой на новую ступень. Пусть она думает, что вот-вот вышвырнет меня с кафедры.

— Возможно, — сказал Сироткин, — мне удастся включить в состав комиссии правильных людей. Если подумать, столько наших студентов работают в Минобразе, мы наверняка сможем договориться.

— Чем больше людей будут знать о Рябовой, тем хуже, — снова возразила Бесполезняк.