Книга Прятки в облаках, страница 140 – Тата Алатова

— Тебе, Верунь, ничего не нравится, — буркнула Зиночка. — Ладно уж, пупсики, мы с Васенькой поколдуем по-нашему. Комиссию я беру на себя, но кто-нибудь уберите этого сморчка из приемной. Старый пень не устает подлизываться к Агаповой.

— Наума Абдулловича я выведу из строя на неделю, — вдруг заявил Дымов.

Все вытаращились на него с изумлением.

— Что, — раздраженно дернулся он, — я все-таки неплохой наговорщик.

— А что мне-то делать? — спросила Маша, преисполнившись командным духом.

— Займитесь Диной Лериной, — вздохнула Бесполезняк. — Такая талантливая студентка, лучшая на курсе, но спуталась с этим вечным авантюристом, Иваном Ивановичем, и полностью перестала мне доверять. А ведь я ее декан! Постарайтесь узнать, как именно они собирались активировать ваши прыжки в прошлое.

— Ладно, — без особой уверенности согласилась Маша.

По крайней мере, это было похоже на хоть какой-то план, а она обожала планы.

***

Зиночка отвезла их обратно в Москву, напомнив Маше, чтобы она не совалась в университет до понедельника.

— Хочешь поехать домой? — спросил Дымов, когда они выбрались из авто на ближайшей к дачному поселку станции метро. Если подумать, они находились так далеко от центра, что это было почти пригородом.

— Нет, — ответила Маша торопливо, надеясь, что не становится слишком навязчивой. Она понятия не имела, как предлагать мужчине провести ночь вместе.

Шел снег, добавляя декабрю еще больше пасмурности. Редкие прохожие спешили по своим делам, не обращая на них никакого внимания. Оказаться только вдвоем посреди зимы было захватывающе и немного бесстыдно.

После универа с его вечной многолюдностью большой город превратился в необитаемый остров, в котором оказалось так легко потеряться.

Дымов безо всякой оглядки на окружающих притянул Машу к себе за кончики шарфа, и они немножко постояли, обнимаясь и переваривая случившееся на даче Сироткина.

— Обедать, гулять и в гостиницу? — спросил он.

Гостиница! Такое взрослое заведение, где люди спят, когда им больше негде. Маша подышала на ворс его пальто, растапливая крохотные снежные искорки. Большая кровать, заправленная белейшим бельем, общая ванная, целая длинная ночь, в которой некуда и незачем спешить.

Подняв голову, она прямо взглянула в близкие темные глаза, в которых — Маша уже научилась различать — сейчас было столько же желания, сколько вихрилось и в ней самой.

Наверное, когда-нибудь они настолько привыкнут друг к другу, что смогут бесцельно гулять и подолгу разговаривать, но сейчас эти занятия казались бессмысленной тратой времени. Часы и минуты гасли драгоценными звездочками, едва успев вспыхнуть. Маше казалось, что они рассыпаются из ее пригоршней, не поймать, не удержать.

— Сразу в гостиницу, — прямолинейно решила она, любуясь тем, как дымовские глаза становятся еще темнее, а губы складываются в улыбку.

***

Маша всегда мечтала о том, что ее первые отношения будут развиваться медленно и романтично. Что-то про свидания, про свечи, про задушевные беседы. Она была уверена, что ее первый мальчик станет терпеливо ждать, когда она позволит ему поцеловать себя, а потом, нескоро, они постепенно будут спускаться ниже, пока не достигнут всего — с признаниями в любви и клятвами вечной верности.

Все это казалось теперь такой чепухой. Вдруг оказалось, что важно совсем другое — откровенность и обнаженность, мужской вкус на языке, разводы на простынях. Вдруг оказалось, что слова способны выразить так мало, а поцелуи так много.