Книга Прятки в облаках, страница 22 – Тата Алатова

Эта тирада из уст юной девушки прозвучала более чем странно, и Аня недоуменно хлопнула ресницами.

— Ну надо же, какой пыл, — пробормотала она.

Маша уже собиралась броситься на защиту черчения, как дверь распахнулась и в комнату влетела перевозбужденная Вика. Ее пышная грудь ходила ходуном, круглые карие глаза блестели.

— Там, — выпалила она, задыхаясь от упоенного ужаса, — там! Вечный Страж!

— Где? — подпрыгнула Аня, и обе они выбежали, чтобы посмотреть на легенду университета, которая так редко являет себя людям.

Ни Дымов, ни Маша не тронулись с места.

— Удивительные чары, — сказал он светским голосом. — Да, в прежние времена умели делать артефакты, не то что нынче. Волшебное зеркало создано на стыке сразу нескольких наук — тут вам и словесность, и оптика, и черт знает что еще… Я обязательно разберусь, как работает эта вещица.

— Вам ведь нет никакого дела до расследования, — срывающимся голосом произнесла Маша. — Вам же интересен только артефакт, правда?

— Ну почему же… в вашей безопасности, Рябова, я заинтересован вполне искренне, — любезно сообщил Дымов чарующим грудным голосом.

— Даже если я все равно не поеду на конференцию? — огрызнулась она, едва не плача.

— Неблагодарная, — поразился Дымов. — А ведь я ради вас нацепил это орудие пытки — лифчик!

— И ничего не ради меня, — заупрямилась она и едва удержалась от угрозы, которая никогда не подводила: «Да я папе пожалуюсь». Это работало с братьями, работало с другими детьми и однажды сработало с воспитательницей в детсаду, которая заставляла маленькую Машу есть морковку.

Услышав такое, настырный Циркуль сразу бы отстал со своей лингвистикой и дал Маше возможность самой решать, на кого ей учиться.

Ей было немного жалко его: наверное, неприятно было услышать о собственной никчемности от Ани, обыкновенной студентки. Но это же не повод так наседать на Машу! Она-то уж точно в его неудачах нисколько не виновата.

В коридоре кто-то из девчонок оглушительно взвизгнул, что-то грохнуло, послышался топот бегущих ног. Маша вздрогнула, закрыла лицо руками и все-таки всплакнула. Не бурно разрыдалась, нет, а деликатно обронила несколько слезинок. Ну, может, больше десятка. Как их вообще считать?

— Только не вздумайте реветь, — запоздало перепугался Дымов. — Да что же это такое, я же вас охраняю! Да и Иван Иванович ради вас распугивает девушек по коридорам… Ну перестаньте немедленно!

Любопытство пересилило усталость — какой бесконечный день, — и Маша сквозь пальцы взглянула на него. Его паника выглядела забавно, как у Сеньки с Мишкой, когда их мелкая сестренка надумывала плакать, и улыбка сама по себе появилась сквозь слезы.

— Не реву, — сказала Маша ободряюще, — и сдвиньте колени, девочки так не сидят. И не разговаривайте больше, будто читаете лекцию. И не вздумайте смотреть, как мы переодеваемся.

— Рябова, — растерялся Дымов, — я же преподаватель! Это как доктор — специалист без пола.

— Все равно не смотрите…

Вернулись Аня с Викой — изрядно взбудораженные.

— Ужас какой, — эмоциональная Вика буквально фонтанировала восторгом, — если бы я встретила такое ночью, в темноте, то просто умерла бы!

Что ужасного в милейшем Иване Ивановиче с его рубиновым орденом, красным кафтаном и напудренными локонами? Очаровательный представитель ушедшей эпохи.