Книга Прятки в облаках, страница 19 – Тата Алатова

— На какого живца? — испугалась Маша.

Иван Иванович ответил ей добрейшим взглядом, в котором даже не прятал азарта. Выспался, упырь проклятый, решил теперь поохотиться. С непорченой Машей в качестве приманки.

— Прошу прощения, — решительно вмешался Циркуль. — Но студентками мы рисковать никак не можем. Верно, Алла Дмитриевна?

И никакой он не Циркуль, подкаблучник и тряпка. А прекрасный Сергей Сергеевич Дымов, защитник и молодец.

Маша признательно ему заулыбалась, радуясь, что нашла союзника.

— А голем? — расстроился Власов. — Который бы вопрошал: «Это ты хочешь ухлопать Рябову?» Не нужен, что ли?

Алла Дмитриевна откашлялась, метнув сердитый взгляд в Дымова. Не понравилось ей, что он ее именем попытался прикрыться.

— Иван Иванович, разумеется, в состоянии просчитать все риски, — ядовито проговорила она, — с его-то внушительным опытом.

И Маша тут же мысленно обозвала ее подхалимкой и бюрократкой. Вот, значит, милочка, как вы карьеру строите? Поддакиваете и льстите?

— Вы как хотите, — не сдавался прекрасный Дымов, — но у меня на Марию большие планы! Она мне еще сто олимпиад выиграет! Так что я решительно против, чтобы на нее ловили душегубиц.

— Сергей Сергеевич, — начала было Алла Дмитриевна раздраженно, но Иван Иванович благосклонным и в то же время неуловимо властным движением руки остановил ее.

— Так и охраняйте, голубчик, свою Рябову, сколько вам угодно, — доброжелательно предложил он Дымову.

— В женском общежитии-то? — вскинул тот брови.

— А хоть и в женском. Косы и перси я вам наколдую.

У Дымова стало такое оторопелое лицо, что Маша сразу догадалась: перси его совершенно не вдохновляли. Ах да, тут же сообразила она. Это же грудь. Женская.

Дымов тоже прикинул, поди, себя в косах и персях, каблучки на себя примерил, юбчонку на тощие бедра натянул. И не проникся.

— Ну, знаете ли, — холодно сказал он, — в наше время студенток иллюзиями не пронять.

— А я вам предлагаю морок, — вкрадчиво заметил Иван Иванович. — Есть у меня одна прелюбопытная вещица… Еще Михайло-основателем склепанная. Всяк, кто взглянет в то зеркальце, хоть старик, хоть ребенок, хоть кикимора болотная, — тот сразу Лизонькой моей и становится. Почти настоящей, без всяких там новомодных иллюзий, прости господи. А взглянет снова — и в себя обыкновенного превращается.

— В самом деле? — у Дымова глаза вспыхнули нездоровым блеском. — Вы предлагаете мне изучить на себе воздействие старинного артефакта? Получить новый опыт эмпирическим путем? Да еще и прикрыть студентку своей пышной грудью?

Да он аферист, осенило Машу, чье мнение об окружающих металось в этот день будто флюгер. Или же настоящий ученый, что, впрочем, все одно.

— Разрешите мне, — взмолился вдруг Власов, — всю жизнь мечтал о персях! О женской общаге! О, только пустите меня в огород!

— Цыц, — рявкнул Вечный Страж, щелкая пальцами. В кабинет тут же просунул голову олень Васенька. — Подай мне, милейший, кофию. Что за времена! Ни хлеба, ни соли, одни сплошные хлопоты.

Алла Дмитриевна встревожилась.

— Может… обед заказать? — быстро предложила она.

— А еще не озаботились? — скривился Иван Иванович. — Да уж что теперь… Все равно обеды нынче не те: первое, второе и компот… Где стерлядь, где дичь, где карлы?

— Сегодня на обед прекрасный гороховой суп, — сварливо пробухтел секретарь Наум Абдуллович, появляясь с кофием. Судя по скорости, с которой он его наварил, требование Ивана Ивановича не стало для него сюрпризом. — И рыбные котлеты… с морковкой! Крутишься целыми днями весь в трудах, не то, что некоторые… дрыхнут-дрыхнут, а потом графины бьют. Казенные!