Книга Прятки в облаках, страница 86 – Тата Алатова

— Правда? — приободрилась Маша. — Так это не тотальный разгром, а привилегия?

— Нежная — ученица отца, а ты знаешь его методы. Сколько раз мы с Мишкой видели, как она ревет после тренировок, — ты даже не представляешь.

— Я ничего такого не помню, — пробормотала Маша. — Но это как-то чересчур, да?

— Да, — согласился Олежка.

Маша взглянула на него внимательнее, но, конечно, не нашла никаких ответов на его рассеянном лице. А вдруг его тоже слишком прессовали в полицейской академии? Димка бы справился, Костик бы легко, даже Мишка, возможно. Но Олежка всегда был слишком мечтательным и чувствительным.

И понесло же его в стражи порядка!

Зиночка выступила вперед с табличкой «второй раунд» и заодно легонько ухватила Димку за ухо, выпроваживая за пределы арены, как нашкодившего двоечника. Он смеялся и даже не пытался сопротивляться.

Маша посмотрела назад — Дымов и ректорша исчезли. Неужели пошли предаваться радостям разврата, пока их студента тут избивают? Да что не так с сотрудниками этого университета? У них что, вообще нет никакой ответственности?

И еще она увидела Аню Степанову — оказывается, та сидела совсем близко, всего на два ряда дальше. И просто пялилась на Олежку. Ух, как неловко.

— Смотри, смотри! — дернул ее за рукав Олежка.

Маша послушно глянула на Костика. Что-то изменилось за перерыв — в их задиристом братце исчезла обреченность. Чуда не случилось, он все еще пропускал удары и никак не мог пробить блоки Нежной, но теперь казалось, что ему плевать. Движения стали легче, он будто играл в мяч, а не дрался. Забавлялся, а не проигрывал. И ловко транслировал это зрителям, театрально хватаясь за сердце после каждого прилета или кланяясь, когда успевал увернуться. На самом деле это требовало куда большей сосредоточенности, чем просто пытаться удержать оборону.

— Что ты ему сказал? — зашептала Маша в Димкино ухо.

— Что он уже все продул и терять ему больше нечего, — пожал плечами тот. — Напомнил, какие представления устраивал Сенька, когда не был готов к уроку. Ну помнишь, на истории он как-то раз сплясал у доски «калинку» вместо рассказа про отмену крепостного права.

Нежная тоже просекла смену тактики, стала делать паузы, позволяя Костику кривляться. Она прекрасно знала, на чьей стороне преимущество, и могла позволить себе некоторое великодушие. А потом, когда Маша уже почти смирилась со счетом 25:7, расслабилась и решила, что нет у Арины никакого блуждающего ума, а обычные бредни, все снова изменилось.

Костик что-то крикнул Нежной, его голос заглушил оркестр. Но это произвело эффект: Фея-Берсерк, словно взбесившись, нанесла серию столь мощных ударов, что Маша завопила. Голова Костика моталась от каждого удара, как будто шея превратилась в веревочки, а потом и весь Костик отлетел в сторону и рухнул на пол. И остался лежать.

***

В медпункте было так много белого, что Маше казалось, еще чуть-чуть — и она ослепнет.

— Батюшки, студента с боевки поколотили, вот уж невидаль! — весело сказал Айболит. — Исключительный случай, медицина тут бессильна, будем резать, не дожидаясь перитонита. Выпейте-ка валерьянки, голубушка, а то нашатырка у меня закончилась.

Маша молча взяла из его рук стакан. Их штатный медик, Петр Семенович Арбузов, был круглым добряком с блестящей лысиной и вечно оторванными пуговицами на халате. Удивительно, но, по слухам, прозвище «Айболит» ему подарил сам Лавров в бытность аспирантом. Юмор состоял в том, что пациенты, состоящие из студентов, считались вроде как не совсем людьми.