Книга Прятки в облаках, страница 87 – Тата Алатова

— Так, значит, все будет хорошо? — спросил Димка.

— Ну, конечно, голубчик, ну конечно. Мы на прошлой неделе человеку ухо присобачили на место, и заметьте, безо всяких иголок и ниток. Новейшая разработка нашего университета! А вашему брату даже ничего не оторвало, — с некоторым сожалением заметил он. — Ну сотрясение, это пройдет, милый мой.

— Мы должны добиться увольнения Феи-Берсерка! — яростно заявила Маша. — И Циркуля тоже. Его наговоры не работают!

— У-у-у, мартышка наносит ответный удар, — присвистнул Олежка. — Пойдем-ка, Маруся, прогуляемся.

— Но Костик…

— Пусть пациент отдохнет в тишине, — сказал Айболит. — Вот этот молодой человек выглядит так, как будто умеет помолчать несколько минут и не путаться под ногами.

— Обещаю не путаться! — отсалютовал Димка и плюхнулся на свободную койку, поудобнее взбив подушку под макушкой. — Олег, накорми там Машку чем-нибудь, может, она от голода звереет.

Костик, на лице которого лежала блямба со льдом, одобрительно угукнул.

— И принесите мне потом сока, — чуть заплетаясь голосом и шепелявя, прогундосил он. — Ананасового. И, Маруся, не нападай на Фею, я без претензий.

— Почему вы себя ведете так… — Олежка подхватил ее за локоть и утащил в коридор, — как будто ничего не случилось?! Она причинила ему физический вред! В учебном бою! Это недопустимо!

— Совершенно с вами согласна, Рябова, — прозвучал сухой голос в конце коридора, и ректорша процокала навстречу. Маша уставилась на ее шпильки, пытаясь разглядеть, не остается ли от них дырок в полу. Вроде ничего такого, но вполне могли бы быть. — Инна Николаевна, безусловно, превысила свои полномочия, и мы внимательно рассмотрим произошедшее. Позже я лично доложу о результатах Валерию Андреевичу.

И валерьянка у них тут была просроченная, потому что Маша ни в какую не собиралась успокаиваться:

— И Валерий Андреевич вам скажет, что Костик сам напросился! Он сторонник жесткого обучения, как будто вы сами не знаете. Нет уж, Алла Дмитриевна, докладывайте Ларисе Алексеевне.

Олежка сжал ее локоть, пытаясь воззвать к рассудительности, но Маша не собиралась быть рассудительной. У нее тряслись руки и дрожали ноги, и она была вовсе не из тех сильных женщин, кто в моменты великих потрясений возглавляет армию. Нет, она относилась к тем, кто впадает в истерику.

— У вас, Рябова, еще нос не дорос мной командовать, — резко ответила ректорша. — Ваш брат совершеннолетний и прекрасно может сам представлять свои интересы. Моя беседа с Валерием Андреевичем будет носить характер доброй воли, не более того.

— Мне все равно, — угрюмо сообщила Маша. — Я просто хочу, чтобы Нежная больше не работала со студентами. Вдруг она еще кого-нибудь покалечит.

— Маша! — резкий голос Костика заставил ее вздрогнуть. Он стоял, опираясь на Димку, в дверях медпункта, и избитого лица все еще не было видно из-за пакета со льдом, но в его настроении сомневаться не приходилось. Братец изволил гневаться, и вовсе не на Нежную. Нет, понять мальчишек решительно невозможно. — Алла Дмитриевна, тут незачем вмешивать наших родителей и не в чем разбираться. Я же подписал информированное добровольное согласие и вообще согласен со всеми педагогическими методами Инны Николаевны. И давайте уже просто закроем эту тему?

— Вам нужно лечь, Рябов, — спокойно проговорила ректорша. — Мы обсудим все это позже, когда вам станет лучше.