Книга Соломенное сердце, страница 43 – Тата Алатова

Что же Поле попросить у него?

Она бы охотно позаимствовала жизнелюбие и беззаботность, веселость и эмоциональность, поскольку все еще ощущала себя неполноценной соломенной куклой. Вроде как по всем признакам человек, но человек, которому ничего особенно не хочется и который ни к чему особенно не стремится.

Поля просто водила свои фуры, туда-сюда, сюда-туда. Ей нравились дорога и монотонность своего бытия, она понимала важность своей работы, но порой, совсем редко, этого казалось недостаточным.

Как будто жизнь проходит где-то в другом месте, там, где Поли нет.

Прежде такие мысли ее почти не беспокоили, так, слегка царапали, но последние дни рядом с Даней что-то изменили. Он был таким бестолковым и энергичным, таким настоящим, что хотелось то ли поставить его в угол, а то ли просто наблюдать за ним, как за резвящимся на полянке щенком.

Нет, Поля не хотела быть такой, как Даня, еще чего не хватало, она слишком разумна для подобных нелепостей, но…

Это крохотное, почти незаметное «но».

Собственная ущербность, которую Поля так старалась не замечать.

— Ты так глубоко задумалась, — дружелюбно заметил Даня, который для разнообразия некоторое время терпеливо хранил молчание. — Не знаешь, что попросить у харизматичного молодого человека?

— А что еще у тебя есть?

Он насупился, размышляя над ответом.

— Хочешь, я на тебе женюсь? — предложил рассеянно.

Поля покачала головой. Что за человек, сплошные глупости в голове.

— Я тебе вроде как сестра, — напомнила она холодно.

— Вот еще, — обиделся Даня. — Меня вычеркнули из семьи князя, почему ты все время об этом забываешь. Я Стужев, а не Лесовский. Сту-жев!

— Ну и ладно, — покладисто согласилась Поля. — Хочу знать, кем была моя хозяйка из лесной хижины. Старуха, которая меня создала. Как тебе такой договор?

— За пару песенок? — возмутился Даня. — Да это грабеж. Я ведь даже не могу вернуться в тот лес.

— Порасспрашивай муннов, вьеров, еще кого-нибудь. Кто у нас великий балабол?

— Ну давай попробуем, — неуверенно пробормотал Даня. — Мне и самому интересно, кто спас меня от неминуемой гибели. Слушай, а ты в волчицу случайно не перекидываешься? — без всякого перехода спросил он с неподдельным интересом.

Поля чуть не вылетела из поворота от изумления.

— Сбрендил совсем? — поразилась она.

— Ты сама слышала, как ты рычишь?

— Ну… Егорке нравится.

У Поли мигом испортилось настроение. Как будто она выбирала быть непонятным чудом-юдом!

Помрачнев, она впала в привычную неразговорчивость, к счастью, Даня задремал, не отвлекая ее от дороги.

***

Разумеется, он возжелал переночевать «вон в той очаровательной деревне», а не в палатках. Ничего очаровательного в деревне Поля в упор не видела — самое обычное высокогорное поселение, в котором даже не потрудились разобрать ржавеющий на околице трактор, с полями кукурузы, с запахом дыма от дровяных печей и меланхоличными коровами, бредущими домой на вечернюю дойку.

Она остановила внедорожник далеко от деревни, но это ничуть не спасло их от досужего любопытства. Стайка детворы высыпала им навстречу, облепив автомобиль, как комары.

Следом появились и взрослые, которые конечно же слышали о Поле, девушке, которая возила товары через Гиблый перевал. Это означало, что ей будут передавать приветы для родни, оставшейся по ту сторону гор, совать для них гостинцы и расспрашивать о тамошнем житье-бытье. Следом посыпятся упреки в адрес князя Лесовского, который притеснял высогорчан и передавал слишком мало топлива и лекарств, и закончатся все эти посиделки далеко за полночь, отчего Поля не выспится и весь следующий день будет клевать носом.