Книга Дочь атамана, страница 60 – Тата Алатова

Гранин едва успел отскочить, не понимая, отчего старый почтенный конь сошел с ума, а у того даже пена выступила, и Шишкин со Степановичем едва удерживали рвущегося жеребца. Ржание становилось все отчаяннее, жалобнее, летели во все стороны комки снега, земля и небо перевернулись, откуда-то появилась Марфа Марьяновна и резко махнула рукой на Гранина, а потом и на животное.

Холодные мелкие капли попали ему на лицо, и конь, наконец, успокоился. Только крупно дрожал, хрипел, поводя вокруг наполненными ужасом глазами.

— Святая вода, — в резко упавшей тишине сообщила Марфа Марьяновна и пошла в дом.

Гранин обернулся, часто моргая, на Сашу Александровну — она так и стояла возле крыльца, наблюдая за происходящим молча и неподвижно.

— Приведите ему другую лошадь, — коротко сказала она, — мы поедем только вдвоем.

Шишкин посмотрел на потерянного управляющего, на решительную, мрачную хозяйку, переглянулся с Семеновичем и повел несчастного жеребца на конюшню, не смея перечить.

Никто не смел, когда у Саши Александровны прорезался лядовский характер.

Усадьбу они покинули молча и долгое время неторопливо вели лошадей по заваленным снегом проселочным дорогам. Потом Саша Александровна придержала свою Красавицу, и Гранин замедлился тоже.

— Проклятие, стало быть, — проговорила она, не глядя на него. — Значит, вы не шутили тогда?

— Не шутил, Саша Александровна, — угрюмо ответил Гранин, мечтая провалиться под землю и не испытывать нового унижения.

Вчера она пощадила его, пережила известие о предательстве, но сегодня ее милосердию предстояло новое испытание.

Любой разумный человек прямо сию минуту велел бы отправляться на все четыре стороны.

— Как это произошло? — помедлив, Саша Александровна все-таки взглянула на него. Глаза ее были темны и мятежны — в то время как у самого Гранина не было даже искры внутри, побудившей бы его бороться с судьбой.

— Я умирал, — неохотно проговорил он, не желая вспоминать тот день, — наверное, почти умер. Меня силком вытащили с того света. Проклятие — это цена, которую приходится платить за то, что я оказался жив против своей воли и всех законов божьих.

— От чего вы умирали?

— От горя. Меня поразило известие о смерти жены.

Что-то вспыхнуло в глубине ее глаз, да и только.

— И что же дальше? — спросила она требовательно и нетерпеливо.

— Дальше я уеду. Не думайте, что я собирался тяготить вас и долее…

Саша Александровна так быстро замотала головой, что мохнатая шапка слетела с ее головы и упала в сугроб.

— Не то! — закричала она яростно. — Что будет дальше с вами?

— Я не знаю.

Он не слишком ловко спешился, поднял ее шапку и старательно отряхнул от снега.

— Как это не знаете? — она резко вырвала из его рук соболий мех и раздраженно, криво натянула ему на макушку. — Вы же ходили и к ведьме, и к цыганке! Зря ходили?

— Ведьма посоветовала мне молиться, а цыганка — выторговать у черта свою свободу.

— Значит, будете молиться и торговаться, — свирепо заключила Саша Александровна. — Я разве чудовище, способное выгнать человека в несчастии? Вы за кого меня принимаете, Михаил Алексеевич? Мало что врете, мало что шпионите, мало! Еще и держите меня за душегуба! Ах, идите вы к черту, — и она пришпорила коня, оставив его одного.

Гранин смотрел ей вслед, и восхищения в это мгновение в нем было больше, чем печали.