Книга Дочь атамана, страница 64 – Тата Алатова

— Боже! — Саша оглянулась на Михаила Алексеевича, не в силах в одиночку справиться с охватившим ее волнением. Мама — незнакомая, непонятная — вдруг предстала перед ней юной девочкой, потрясенной знакомством с пламенными Лядовыми. У мадемуазель Вебер получилось так красочно описать эту сцену, что Саша будто слышала Катенькин голос, слезы сами собой заструились по ее лицу, а грудь сжало, как от слишком тесного корсета.

В ответном взгляде Михаила Алексеевича было столько спокойной твердости, доброты и понимания, что она будто ощутила его руки на своих плечах, успокаивающие и надежные.

— Я сказала Катеньке, — продолжала мадемуазель Вебер, — что знаю Лядовых. Мама шила для Варвары Афанасьевны, ах какой красавицей была ваша бабушка, Александра Александровна! И тогда Катенька просто забросала меня вопросами — об укладе в их доме, о характере атамана, а больше всего — о его сыне. Спустя две недели мы с мамой приехали в особняк Лядовых, и тут Александр, который прежде не замечал нас вовсе, перехватил меня у порога. Он попросил передать для Катеньки записку.

— Вот так папа! — всхлипнула Саша, пораженная подобной прытью. — Вот так пострел!

— Катенька едва в обморок не упала, когда я передала ей это послание… Совсем всполошилась, бедная. Однако в следующий наш визит поручила мне отнести ответ. Так я и стала их тайной поверенной.

В голосе мадемуазель Вебер зазвучали сожаление и грусть, и Саша догадалась об их причине.

Эта история закончилась так трагично.

— Что же случилось потом? — спросила она нетерпеливо.

— Полгода я носила туда-сюда эти записки, пока однажды весенним утром мама не сказала мне на обратной дороге от Краузе: «В какую же беду попала эта девочка. — Катенька? Что же с ней приключилось? — удивилась я. — Мерки для платья увеличились, — ответила мама, — такие перемены с барышнями случаются лишь тогда, когда они на сносях. Больно нетерпелив оказался великий князь, свадьба-то еще только через пять месяцев!» Но я сразу поняла, что великий князь тут вовсе ни при чем, бросилась маме в ноги прямо в коляске и, плача, во всем призналась. Она слушала меня молча, а когда мы приехали домой, также молча собрала драгоценности, деньги, самые необходимые вещи. «Нам нужно бежать из столицы, — объявила она мне, помертвевшей, — как можно быстрее и как можно дальше. Великий канцлер не простит нам такого сводничества». И мы бежали — на север, в дикие края, где медведи заглядывали в окна. Мы сменили фамилию, скупо тратили деньги, жили в забвении и бедности, страшась привлечь к себе лишнее внимание.

Слухи из столицы доходили до нас с опозданием. Лишь спустя несколько лет удалось узнать, что Катенька Краузе умерла от лихорадки, а у Александра Лядова вдруг невесть откуда появилась дочь.

Пять лет назад покинула этот мир и моя мама, тогда я рискнула перебраться сюда, потому что постоянные морозы истощали мое здоровье. С тех пор и живу здесь, — закончила мадемуазель Вебер и развела руками, демонстрируя свой убогий быт.

Саша помолчала, собираясь с мыслями.

— Как же мне отблагодарить вас за все лишения, выпавшие вам по вине моей семьи? — спросила она удрученно. — Дорогая Ани, я бы без промедления пригласила вас жить в нашей усадьбе, да ведь и надо мной висит тень великого канцлера. Как бы не навлечь на вас новых несчастий. Разве что деньгами, но этого так мало!