Книга Тетушка против, страница 160 – Тата Алатова

И Рауль, смягчая жесткость своих интонаций, обхватил ее шею, поглаживая пальцами окаменевшие мышцы. Маргарет прикрыла глаза, отдаваясь бережности этих прикосновений, качнулась к нему еще ближе. Фижменный каркас ее платья не позволял прильнуть к нему всем телом, а так вдруг захотелось спрятаться в его объятиях, сбежать от надоевшего хоровода противоречий.

— Многое, — призналась она и не удержалась, коснулась его губ губами: еще не настоящий поцелуй, но уже обещание. — Но я все равно за вас выйду, и будь что будет.

— Моя отважная Пруденс, — его смех, теплый и тихий, согрел изнутри, раскручивая болезненный узел в груди. Воздух в кладовой сгустился, стал липким и жарким, как летний зной, вызывая испарину.

Плотность губ, тяжесть рук, напряжение, волнами исходившее от Рауля, не оставляло места для сомнений: он едва-едва владел собой. Понимание происходящего ударило волной жара, ее воспаленный разум осознал свою власть над этим мужчиной, исходящим вожделением и нетерпением, отчего сама Маргарет тоже утратила всякую стыдливость. С силой рванула крохотный крючок своего воротника, предлагая его губам больше обнаженной кожи. Показалось, что нитка порвалась с оглушительным треском, сначала уязвимую вспотевшую шею лизнул свежий воздух, а потом горячий язык Рауля, отчего корсет впился в тело особенно нещадно, мешая дышать. Живот скрутило спазмом, и она поняла, что вот-вот умрет.

В коридоре послышался голос Мюзетты, гоняющей прислугу, и мир внутри кладовки лопнул, впуская постороннее: людей за стеной, тесноту, духоту.

— Еще три ночи, — изможденно простонал Рауль, с трудом отступая, — если я их смогу пережить, конечно.

Его голова бессильно упала ей на плечо, и она прижала ее к себе в неосознанном жесте хищницы, охраняющей свою добычу.

На следующий день Рауль снова поднялся на рассвете, измученный нетерпеливым ожиданием, ибо время тянулось медленно и неохотно.

Твердо намеренный хотя бы сегодня выглядеть безупречно, он торопливо натянул поверх ночной сорочки новенький шелковый шлафрок и отправился вниз, чтобы найти Теодора, принять ванну и превратиться в ослепительную версию самого себя, не позволяя Пруденс усомниться в ее решении.

Несмотря на ранний час, первый этаж уже проснулся. Привлеченный гомоном голосов, Рауль заглянул в столовую, да так и замер в дверях, заинтересованный происходящим.

Пруденс расхаживала туда-сюда, подобная полководцу, осматривающему войска. Мюзетта и Теодор, изображая господ, сидели за столом, а деревенские слуги подавали на стол. У окна перед манекеном с расстегнутым корсетом стояла юная девушка. Кухарка, то и дело хихикая, устроилась в углу на табурете.

— Луизетта, — ровно говорила Пруденс, — масло подается специальными щипцами, три правила: не уронить шарик, не помять его, не использовать столовый нож.

— Так он ведь скользкий, как угорь, — пожаловалась та, гоняя несчастный комок по тарелке.

Ничего не ответив, будущая графиня Флери подошла к высокому мужчине с подносом в руках и, встав на цыпочки, водрузила ему на голову толстую книгу.

— Спина прямая, подбородок вперед, налей вина господину Теодору. Да смотри не целый бокал, а чуть меньше половины.

— Да как же, — проворчал он, неуклюже двигаясь к столу.

— Ах, — жеманно уронила Мюзетта, — фамильная честь семейства Флери поругана этим мужланом.