Книга Тетушка против, страница 183 – Тата Алатова

— Жозефина не назначила вам содержания?

— Сначала она была ребенком, а потом ей это и в голову не пришло.

— А сами вы, конечно, об этом не позаботились?

— Условия завещания не предполагали… Ага! Вот оно!

С торжествующим восклицанием она вытащила из тростника у самой воды узкую серебристую пластину, воткнула один край с длинными зубьями в ил и потянула другой конец вверх. Пластина выстрелила тонким полотном вперед, щелк-щелк-щелк — застрекотал неведомый механизм, Пруденс крякнула, задавая ему направление, и — бам! — с гулким звоном металл ударился о дерево борта, распугав ворон на руинах пристани. Между берегом и баркасом протянулся трап, на вид крайне ненадежный. Его ширины едва хватило бы, чтобы встать обеими ногами.

Рауль уже ни о чем не спрашивал, подчиняясь загадочной целеустремленности своей жены. Он молча смотрел, как Пруденс подхватывает юбки и с привычной ловкостью взлетает по просевшему от ее тяжести трапу. Показалось, что она вот-вот свалится в воду, баркас покачнулся, полотно под ней нещадно заходило ходуном, но Пруденс удержала равновесие. Мгновение — и она спрыгнула на палубу. Дзиньк! — пропел трап, распрямляясь. Повернувшись, эта непостижимая женщина протянула ему руку:

— Давайте, это не страшно. Но если что, тут неглубоко должно быть. Ведь мальчик, мечтающий стать мореплавателем, наверняка научился плавать?

Чувствуя себя идиотом, он повторил ее маневр, сердце зашлось от ненадежности тонкого металла под ногами, мир раскачался, лишившись всякой опоры. Шаг, другой, руки взметнулись в стороны, пальцы вцепились в воздух. Фух! И Рауль перевел дыхание, ощутив под собой палубу.

Убедившись, что он в безопасности, Пруденс крутанула рычагом, втягивая секции трапа на борт, а потом вставила ключ в дверь каюты и повернула его в замке.

— Добро пожаловать, ваша светлость, — сказала чуть хрипло, открывая дверь. — Не загородная глушь, зато не опоздаем к ужину.

— То есть?..

До него наконец дошло, стало изнуряюще жарко, тело налилось тяжестью, и Рауль застыл, пораженный острым откровением: всё Пруденс знала и всё понимала. И отчего он так расстроен, и что именно ему сейчас так сильно нужно. Стыд легкой волной пронесся по телу — а он-то разливался соловьем про более близкое знакомство! — и тут же сменился лихорадочным желанием: все равно, где, все равно, как, но они выхватили у этого навязчивого города несколько часов уединения.

Он жадно следил за тем, как она активирует кристаллы тепла, лежавшие в корзине у небольшого окна, достает из ящика новый отрез ткани и уверенно застилает им узкую постель у стены, — не сундук, как обычно в баркасах, а самую настоящую кровать.

Белоснежный лен взметнулся вверх и опал, а следом стекло к ногами Пруденс и дешевое сукно плаща.

Она замерла спиной к нему, и изгиб ее шеи тихо розовел под его взглядом.

Тогда Рауль шагнул вперед, закрыл за собой дверь, оказавшись в тесном пространстве, где потолок касался его макушки, положил руки ей на плечи, уткнулся носом в волосы, втягивая запах мыла и церковного ладана, впитавшегося за венчание.

Он позволил себе несколько минут неподвижности. Тихого шелеста волн за бортом, плавного укачивания воды, по-матерински ласково баюкающей баркас, нежного сумрака задернутых занавесок.

А потом мягко развернул Пруденс лицом к себе, погладил скулы, утопая в туманной серости ее глаз, поцеловал как можно бережнее, забирая себе легкое напряжение ее губ. Кто из них сейчас был более испуган? Неопытная старая дева или многое повидавший, но так и не понявший любви повеса?