Книга Тетушка против, страница 62 – Тата Алатова

При излишне белом свете кристаллов его лицо казалось сложнее, чем обычно. И, возможно, впервые со дня их знакомства там проступала ярость.

— Вы прикладываете столько усилий, милая моя Пруденс, — процедил Рауль с великолепной аристократической надменностью, — указывая, как низко меня ставите, что с моей стороны было бы грубо пренебрегать вашими стараниями.

— Как? — растерялся Бартелеми и оглянулся на них, не понимая, что происходит.

Маргарет не ожидала такого отпора и теперь молчала, выжидая. Рауль не стал тянуть с продолжением своей гневной тирады:

— Я был вежлив, когда вы проникли в мой дом обманом. Вежлив, когда вы ясно мне дали понять, что я недостоин вашей племянницы. Вежлив, когда вы оскорбляли мою семью. Но вы переходите всякие границы, восхваляя первого встречного алхимика лишь потому, что в будущем он способен принести Жозефине стабильный доход. Вы продажны до кончиков ногтей, Пруденс.

— Как и вы, ваша светлость, — указала она на очевидное. Хладнокровие, верный друг, в эту минуту оставило Маргарет, и нервная дрожь отдалась в ее голосе, сделав его выше и прерывистее.

— Верно, — с резким смешком согласился он. — И раз уж мы одного поля ягоды, так почему бы вам не отправиться к дьяволу или не перестать смотреть на меня свысока.

— Я предпочту самостоятельно определять свое поведение, — отрезала она, непостижимым образом начиная получать удовольствие от этой перепалки. Маргарет никогда не нравились мямли, не способные постоять за себя. Ты никогда не знаешь, что с ними делать — стоит сказать хотя бы крупицу правды, как начинаются слезы и прочие глупости. Взять хотя бы Пеппу — та ревела после общения с тетушкой битый год, пока не привыкла.

— Простите, — вмешался Бартелеми, — но кто такая Жозефина? Почему у меня сложилось впечатление, будто мне ее сватают?

— Ах, да занимайтесь вы лабораторией, — с досадой отмахнулась от него Маргарет. Ей не нравилась затхлость здешнего воздуха и темнота, которая таилась за пределами кругов света от кристаллов. Это место, заставленное столами с ретортами и полками со зловещими банками, напоминало пещеру сумасшедшего ученого, который ставит опыты на младенцах.

Воображение, подстегнутое будоражащей ссорой с Раулем, рисовало пугающие картины.

— Смотрите, — послушно сказал Бартелеми и поднял свой кристалл, освещая фреску на стене. Там были изображены, довольно грубо, огромный и грозный кабан, высокая лилия и человеческий череп.

— Гадость какая, — ужаснулся Рауль. — Кабан еще куда ни шло, геральдическое животное, оно у нас на гербе… Но череп-то зачем?

— Кабан — воплощение воинской доблести, лилия — знак чистоты и величия, а также короны… Возможно, ваш предок ставил себя вровень с монархами… А череп… Череп может означать что угодно, но мне приходит на ум один обычай, крайне распространенный триста лет тому назад, — отозвался Бартелеми. — В старину из останков павших защитников замка изготавливался костный порошок «Прах предков», чтобы мертвые воины могли встать на защиту, когда придет беда.

— Невозможно. Этот замок никогда ни от кого не защищался, — скучающе процедил Рауль, — так из кого же Кристоф Флери делал костный порошок?

Бартелеми ему не ответил, сосредоточившись на изучении пепла, оставшегося в печи.

Маргарет тихонько поманила Рауля в уголок и прошептала ему на ухо: