Книга Нас с тобой трое, страница 23 – Тата Алатова

— Я… Я могу немного послушать. Не слишком долго. И без подробностей. И только про вас. Не про него.

Она смотрела на него внимательно и строго, и Тимур не знал, куда девать свои глаза. Надо ли смотреть на лицо Лизы также пристально, как она на его? На бокал? На руки?

В конце концов он просто уставился куда-то за её плечо.

— Почему женщина остается с мужчиной, с которым ей плохо? — Лиза, в отличие от него, не отводила взгляда. — Ненависть и любовь одновременно — это вообще нормально? Чувство вины? Недовольство собой? Страдашки из-за того, что ты живешь не так, как ждут от тебя твои близкие?

Тимур кивнул.

— Наверное, все дело в том, что мы просто живые люди. И день за днем, шаг за шагом, двигаемся на ощупь. Нам страшно и нам непонятно. Мы не знаем, что ждет нас за поворотом. И боимся свернуть. Потому что если идти по прямой, то видно хоть какую-то перспективу.

— А как же эта пресловутая любовь? Разве один человек остается с другим человеком, даже если это больно и унизительно, не из-за любви?

— А что это такое?

От возмущения Тимур даже руками всплеснул. И уставился на Лизу. В глубине её глаз тлели крошечные искорки. Пересекающий губы шрам слегка подрагивал.

— Вы издеваетесь надо мной? — неуверенно спросил Тимур.

— Немного, — легко признала она. — Но ведь на самом деле, Тимур, это основной вопрос. Я, например, уверена только в одном: любовь делает нас лучше, а не хуже.

— Значит, вы не любили моего отца? — быстро спросил он.

— А секс с женатым мужчиной делает меня хуже?

— Стоп. Никаких разговоров о сексе.

— Нам нужно кодовое слово?

Вот теперь она уже откровенно смеялась.

— Давай будем есть торт, — предложила Лиза таким низким голосом, словно имела в виду что-то совершенно неприличное. Вроде ограбления банка.

— Помилуйте. Глухая ночь уже.

— Значит, нам никто не помешает.

— У меня мурашки от вас, — признался Тимур, доставая коробку из холодильника.

Лиза немедленно заглянула внутрь. Пустые полки и бутылки с водой.

— Господи Иисусе, — пробормотала она, — как ты еще только ноги не протянул?

— В основном потому, что без устали занимался самоедством.

— У тебя появится язва к тридцати годам. В сорок случится первый инсульт. В пятьдесят — инфаркт. В шестьдесят отлетит какой-нибудь тромб, и привет. Из замкнутого мальчика ты будешь постепенно превращаться в желчного холостяка. Все будут говорить о тебе «этот отвратительный прыщ».

— Прыщ?

— Прыщ, — твердо сказала Лиза, забрала у него коробку с тортом и поставила на стол.

— И все эти выводы вы сделали из моего пустого холодильника?

— Есть что-то опасное в людях, у кого в холодильнике прошлонедельная картошка не покрывается плесенью.

— Елизавета Алексеевна! — получилось слишком мало укора и слишком много содрогания.

Лиза засмеялась, отрезала щедрый кусок шоколадного торта и плюхнула его на тарелку Тимура.

— Этот торт призван спасти меня от страшного будущего, в котором я превращусь в человека-прыща? — с опаской разглядывая эту глыбу сахарного диабета, спросил он.

— Ну может быть, ты хотя бы перестанешь хлопаться в обмороки, как беременная от конюха принцесса.

— Мне кажется, тебе тоже надо пойти на хоровое пение.

— Спасибо мам, но нет. Вернее, я подумаю об этом, ок?

Оглушающая тишина стала Тимуру молчанием.

Он оглянулся.

Инга с мамой сидели на диване и смотрели на него с одинаковым выражением лица.