Книга Нас с тобой трое, страница 48 – Тата Алатова

— Это вы сказали, а не я.

— Потому что ты вообще молчал.

Тимур скомканно попрощался и повесил трубку.

Что он вообще мог сказать Инге? Как представить сестре женщину, которая много лет спала с их отцом, а теперь…

Будет спать с Тимуром?

Мысль о сексе с Лизой, впервые слишком отчетливая, слишком откровенная, пригвоздила Тимура к полу.

Он вышел в туалет и долго умывался холодной водой, пытаясь успокоиться.

Вовсе не обязательно, что все закончится постелью.

Возможно, она никогда больше не захочет его видеть, и он будет свободен.

Или её заберут в психушку, и он тоже будет свободен.

Или…

Или он перестанет валять дурака и примет со смирением то, что подкинула ему судьба.

Со смирением и покорностью, а вовсе не с тем лихорадочным волнением, которые он сейчас испытывал.

Тимур засмеялся и закашлялся, наглотавшись воды, которой умывался.

И долго разглядывал свое отражение в туалетном зеркале, пытаясь отыскать в своем лице отцовские черты. Что видит Лиза, глядя на него?

Что видит Тимур, глядя на Лизу?

Почему-то он был уверен, что этим вечером Лиза будет дома и испытал разочарование, увидев, что в её окнах нет света.

Без всякого толка, просто, чтобы занять время, Тимур поднялся по лестнице к Лизе, проигнорировав лифт.

Она сидела на подъездных ступеньках, обхватив себя руками за плечи.

— Лиза? — испугался Тимур.

Она повернула к нему бледное лицо.

— Там, — сказала Лиза и указала на свою входную дверь.

Это была самая обычная металлическая входная дверь, но теперь на светлом фоне бросалась в глаза зловещая клякса из красной краски, белый листок офисной бумаги с напечатанными там словами: «сын за отца отвечает».

Запах свежей краски напомнил Тимуру о том, что в этом самом подъезде, только несколькими этажами ниже, в него уже кто-то бросал пакет красной краски, и Лиза была права — он задолбался её отмывать.

Тимур сел рядом с Лизой на ступеньку и обнял её за плечи.

Что сказала Нинель?

«Я послала эти фотографии в утешение твоей матери. Но, Тимур, я никогда не звонила ей.»

Была Нинель, которая делала фотографии.

Была женщина, которая звонила его матери и успокаивала её, а потом звонила Лизе и называла её бесстыдной пиявкой.

А еще был человек, который самовыражался, используя красную краску.

Сколько персонажей во всей этой истории?

Он снова вспомнил тот звонок, который принял у мамы. До того момента Тимур был уверен, что это Лиза названивает в родительскую квартиру, но приглушенный, полный ненависти и боли голос ничего общего не с голосом Лизы не имел. «Словно бы оказываешься в каком-то глухом подвале, где нет ни дверей, ни окон. Липко, душно, холодно. Тебе хорошо было — все ночи были твоими. Ты спала с ним каждую ночь из года в год. Как тебе теперь спится, Марина?»

Эта женщина назвала Тимура «диким, пассивным мальчиком» — терминология его отца.

А он уже и отвык от его исчерпывающих характеристик.

— Лиза, — спросил он, разглядывая красную кляксу на её двери, — а как по-вашему мне следовало представить вас моей сестре?

Она посмотрела на него с изумлением.

— Я все пытаюсь разобраться в терминологии, — продолжал Тимур. — Вы не совсем мне друг, не совсем соседка, не совсем девушка, не совсем невеста, не совсем любовница… Как называется человек, о котором ты все время думаешь и беспокоишься, но в то же время безумно боишься приближаться к нему ближе, и между вами стоят горы самых разных причин, по которым не надо бы вам приближаться друг к другу. И всё это так сложно, и больно, и отличается от общепринятых норм, и я… Вот поэтому я и промолчал. Мне хотелось бы, чтобы какое-то время вы и дальше оставались для моей семьи соседкой сверху, хорошо?