Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 158 – Марика Полански

Я могла бы поклясться, что в этот момент он покраснел.

— Понимаю, — тихо отозвалась я. — Но мне тяжело здесь. К тому же, я вряд ли бы смогла ответить на твои чувства, Фиц. То, что было в студенческие годы, осталось там же. Возможно, не поступи ты так подло с моими дневниками, всё могло бы сложиться иначе. Но, видишь ли, я люблю другого. И этого ничто не изменит.

— Я знаю. Но может быть… Потом.

Я отрицательно покачала головой.

— Увы, нет. Я не смогу. Нельзя просто взять и заставить другого влюбиться. Это не так работает. Так что прошу подписать мое заявление, и я поеду на все четыре стороны.

Фицпатрик отошёл от меня и повернулся к окну. Заложив руки за спину, он какое-то время покачивался с пятки на носок и смотрел куда-то вдаль, словно увидел там нечто интересное.

— У нас в субботу бал, — внезапно сказал он. В тоне прорезались стальные нотки. — Я буду ждать тебя там. Пока ты числишься в преподавательском штате, будь добра прийти на него.

— Моё заявление, — мягко напомнила я.

Он посмотрел на меня поверх плеча. Тень скользнула по его лицу, но я не успела разобрать, что это было.

— Вот это? — Фицпатрик взял со стола лист и помахал им. Едва заметное хмыкнув, он пробежал глазами по строчкам. А потом взял и демонстративно разорвал его на две части. — Не знаю. Я никакого заявление не видел, госпожа де Вальдан. Поэтому прошу вас после отдыха вернуться к работе. И да. Бал. На балу преподаватели обязаны присутствовать.

Я покинула кабинет ректора, ощущая себя так, будто меня только что вытащили из ледяной воды и бросили под лучи жгучего солнца. Господин ректор удивил так удивил. Мне казалось, что он с радостью подпишет заявление, да еще отсыпет сто золотых рунтов из собственных сбережений, лишь бы убедиться, что я не вернусь. Но всё обернулось иначе.

Новенькая секретарша окинула меня недобрым взглядом и принялась лихо отбивать ритм на видавшей виды печатной машинке.

— Господин Мак-Вигель очень любит кофе со сливками и корицей, — заговорщицки прошептала я секретарше, перегнувшись через стол, и также заговорщицки подмигнула. — Особенно если этот кофе плавно перетекает в завтрак. И строптивых девиц он тоже любит.

На нахмуренном лице проступили пунцовые пятна.

— Учту, — сухо ответила секретарша, однако в уголках губ мелькнула улыбка.

От кабинета Фицпатрика до главного выхода на улицу тянулся погруженный в полумрак коридор. Высокие потолки, украшенные лепниной с давно потемневшим от времени узором, казалось, давили сверху, поглощали свет. Тяжёлые дубовые двери кабинетов, выстроившиеся в ряд по обе стороны, каждая с резным номером и латунной табличкой, были похожи на ребра гигантского скелета. На стенах висели потемневшие от времени портреты бывших ректоров и выдающихся профессоров. Их взгляды казались осуждающими и надменными, словно они наблюдали за каждым моим шагом.

Пол был вымощен чёрными и белыми мраморными плитами в шахматном порядке. Цокот каблуков гулко раздавался в тишине, нарушаемой лишь поскрипыванием дверей или далеким щебетанием птиц за высокими стрельчатыми окнами, расположенными в конце коридора. Витражные стекла пропускали лишь крошечные островки света, которые терялись в царившем полумраке.

Воздух в коридоре казался вязким, пахнущий старой пылью, воском для полировки дерева и чернилами. Здесь словно застыло время. Я чувствовала себя крошечной и потерянной в этом лабиринте из мрамора, дерева и теней. Хотелось поскорее покинуть здание и вдохнуть свежего воздуха, который ждал меня за его пределами.