Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 20 – Марика Полански

— Возможно, люди и заняты исключительно собой, но не настолько, чтобы не замечать возмутительного поведения других.

Отчего-то показалось, что замечание касалось меня лично. Словно незнакомец знал меня лучше, чем я сама себя, и при этом осуждает.

Стало неприятно.

— Полагаю, де Маньо знал, что делал, — я небрежно повела плечами. — Он прекрасно понимал, что его полотно не останется не замеченным. Что оно вызовет бурю эмоций у зрителей. Легендарные сражения и сюжеты из древних мифов, пейзажи и портреты августейших особ — это так избито. И так скучно. А здесь — запретная тема, которую не поднимают в кругу даже самых близких.

— Сплетницы Веронского Оперного Дома с вами поспорили бы.

— Не сомневаюсь. Эти дамы знают кому и как жить. Хотя у самих мужья имеют свойство напиваться и кутить «у актрис в нумерах».

Дама в терракотовом платье шарахнулась в сторону, наградив меня таким взглядом, будто я призналась в каком-то непотребстве. В то время как сто́ящий рядом с ней седой супруг — тот самый, который наградил меня надменным взглядом — побагровел.

Я едва сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Вот они, настоящие моралисты: внешне благочестие и добропорядочность, а внутри — сарай, забитый доверху грязным бельём.

Наклонившись к супругу, дама что-то прошептала, и они, гордо вскинув головы, поторопились подальше от картины.

— Похоже, ваши слова оказали неизгладимое впечатление, — с усмешкой сказал красавец, глядя добропорядочной паре вслед.

— Ну что поделать? Прошу заметить, что моё замечание никоим образом не относилось к этим достопочтенным господам. Впрочем, их реакция выдала с головой. Порядочный человек пропустил бы мои слова мимо ушей.

— А вы пропустили бы подобное замечание?

Что-то насмешливое, неприятное скользнуло в его тоне. Меня словно окатили холодной водой. На миг почудилось, что за спиной стоял не просто красавчик, а некто очень опасный. И опасность эта отнюдь не в разбитом женском сердце.

Вроде бы ничего такого он не сказал. Но перед внутренним взором проплыла полутёмная комната с серыми стенами и одиноким шариком света, отбрасывающим отблески на посеревшие черты крайне худого и измождённого человека. Образ был настолько ярким, что, казалось, тёплый воздух галереи наполнился холодной спёртой сыростью и приторным запахом плесени.

Мне снова захотелось бежать от своего случайного собеседника. Но на этот раз от ужаса. Хотелось забиться в угол и закрыть голову руками, чтобы спрятаться и не видеть его.

Наваждение, длившееся всего несколько секунд, рассеялось. Однако в груди болезненно забились тревога и безысходность. Тело покрыла холодная испарина, дышать стало трудно, как будто перестало хватать воздуха.

— А что я? — настороженно переспросила я.

— Красивая юная особа находится одна в галерее, — негромко произнёс собеседник, — куда добропорядочные мужчины не пускают своих жён без сопровождения. Это вполне может стать предметом обсуждения.

— Я не сделала ничего предосудительного. Галерея открыта всем желающим. Ну а то, что я без сопровождающего... С каких пор отсутствия мужа стало общественно порицаемым деянием? К тому же, — я резко обернулась и натянуто улыбнулась, — здесь я нахожусь с вами. И для случайного зрителя мы не более, чем такая же добропорядочная пара, как та, что несколько мгновений назад покинула галерею.