Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 84 – Марика Полански

— Ага. Понял. А какие цветы вы любите?

От неожиданности вопроса я посмотрела на него так, что парень едва не провалился от стыда под пол. Потом тяжело вздохнула. Ох уж мне эта юношеская влюблённость в своих наставников!

Теперь я понимаю молоденьких преподавателей из своего Университета, которые старались обходить группки девчонок, томно вздыхающим им вслед. А ведь нам в студенческие годы казалось, что чем громче будем вздыхать и чем сильнее краснеть, то тем выше шанс, что привлечём к себе внимание. И искренне недоумевали, почему за год работы в нашей группе сменилось три преподавателя этикета.

И ведь резко не ответишь. Первая влюблённость — это очень нежное и трепетное чувство, которое навсегда оставляет отпечаток на душе. Не тот тон, не то слово, — и человек может избегать общения с противоположным полом всю оставшуюся жизнь. Но с другой стороны, если проигнорировать или ответить чересчур мягко, то он решит, что это приглашение к действиям. И вот тогда точно спасу не будет.

— В горшках, Рафаэль, — я вежливо улыбнулась и чуть наклонила голову. Вряд ли этот юноша станет бегать по ботаническим магазинам в поисках какого-нибудь цветка в горшке. А если даже и будет, то не осмелиться подарить его, побоявшись стать жертвой насмешек со стороны одногруппников. — Я люблю цветы в горшках. Идите и готовьтесь к следующему занятию.

Студент облегчённо выдохнул. Затем, шумно втянув носом воздух, он поправил сумку на плече, оставив меня одну в кабинете.

Я же убрала флакончик зеленики в ящик стола. Сделала маленький глоток чая и поморщилась. Язык обожгла горечь полыни. Всё же переборщила с количеством раствора. Впрочем, пульсация превратилась в настоящую пытку, и, зажмурившись, я в три глотка выпила смесь. Потом собрала вещи, покинула аудиторию.

В коридоре пару раз чуть не сбили студенты — каждый торопился как можно быстрее покинуть стены надоевшего за время учёбы здания. Я же медленно шла вдоль каменных стен, украшенных в арочных проёмах. Застывшие во движении и красках знаменитые учёные и политические деятели, в своё время продвигавшие науку, отчего-то действовали угнетающе. Возможно потому, что некая часть меня остро реагировала на то, какими людьми они были при жизни.

Многие разделяли достижения, талант и человеческую натуру. Эти вещи были неразделимы. Исключения составляли лишь те великие люди, которые признавали свои пороки и либо искренне раскаивались в них, либо использовали во благо людей. Но таких, увы, было мало. Большинство же составляли лицемеры и моралисты, которые давали советы, как правильно жить, но при этом растлевали собственных горничных и выгоняли их за распутное поведение.

Погруженная в свои мысли, я дошла до лестницы, как услышала голос Фицпатрика:

— Госпожа де Вальдан!

Я застыла, как вкопанная. В голове вереницей пронеслись мысли, что такого страшного могла совершить за время работы. Потом вспомнила, что уже натворила такое количество непростительных для преподавателя промахов, что нужно быть готовой быть уволенной в любой момент, и немного успокоилась.

Фицпатрик быстро нагнал меня, но остановился в двух шагах и вежливо улыбнулся. Выглаженный сюртук, причёска — волосок к волоску — и гладковыбритое скуластое лицо. «Надо же, какой весь серьёзный и напомаженный! — презрительно фыркнул внутренний голосок. — Такой весь из себя важный, аж плюнуть хочется!»