Книга Хозяйка Северных гор 2, страница 137 – Адель Хайд

– Ведь Генрих Плантагенет внук Вильгельма Завоевателя, и он имеет большее право называться наследником, поэтому ты должен думать не только о себе, но и об Англии.

Лицо короля снова исказила гримаса злости.

– Стража! – закричал он.

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался капитан Фрей с двумя солдатами. Увидев мирную картину, он немного недоумённо остановился.

– Капитан, проводите графа обратно в его «покои», – приказал король.

Джон встал. В руках у него всё ещё было письмо от Маргарет.

– Сэр Джон, оставьте бумагу, – сказал король.

Джон молча положил письмо на стол. Он не стал ни о чём спрашивать короля. Стефан сам сказал ему в спину:

– Я сообщу тебе, когда приму решение.

С тех пор прошло уже двое суток. К Джону снова никто не приходил, только молчаливый слуга приносил еду и выносил ведро.

Джон подумал, что мыслительный процесс короля затянулся. Но эти два дня не были мучительными, потому что Джона переполняла гордость. Гордость, любовь и счастье. За то, что пусть и поздно, когда большая часть жизни уже прожита, но Бог послал ему самую лучшую женщину в этом мире.

***

Маргарет

Я объявила королю Стефану ультиматум. Я наконец сделала то, чего Джон, возможно, ждал, только наоборот. Я собрала всех баронов и объявила им, что Уэльс — независимое государство, и что мы сами принимаем решения. Но самое главное, что сторона для нас теперь только одна, наша сторона.

Я сказала баронам:

— Я собираюсь отправить ультиматум английскому королю, чтобы он вернул мне мужа. И если он это сделает, тогда мы сохраним нейтралитет.

Часть баронов, видимо, те, с кем уже встречался Генри Честер, сообщили, что они будут готовы поддержать Генриха Плантагенета, но готовы рассмотреть возможность остаться в стороне, если так решит Совет баронов.

Да, я учредила новый орган Совет баронов. В него вошли все десять баронов, которые были в Уэльсе. И теперь над каждым замком реяло знамя с изображением красного дракона.

Генри Честера я отпустила. Я не король Стефан, я не собиралась никого удерживать силой, но отпустила я его только после того, как он своими глазами увидел мою настоящую власть.

Перед тем как он уехал, я сказала ему, почти по-семейному:

— Я знаю, Генри, что это ты написал королю донос на своего отца.

Я не стала читать ему нравоучений, не рассказывала, что в истории были такие примеры, и все они плохо закончились для тех, кто доносил. Сказала только:

— На предательстве самых близких тебе людей никогда не построить счастливую жизнь. Даже если ты чего-то добьёшься, это не принесёт тебе счастья.

— А почему вы, леди Маргарет, не хотите поддержать Генриха Нормандского? — спросил он.

— Потому что в этом случае моим людям придётся вступить в войну, — ответила я.

Он посмотрел на меня, как на «глупую курицу», и произнёс:

— Вам в любом случае придётся вступить в войну, леди Маргарет.

Я не стала ему объяснять, что воевать за то, что важно для тебя, и воевать за то, что важно для других — это две совершенно разные вещи.

— Я вас отпускаю, сэр Генри, — сказала я. — Но если вы ещё раз попытаетесь навредить мне или своему отцу, то я буду беспощадна. И это относится не только к вам, а ко всем тем, кто станет моим врагом.

И вот уже третью неделю мы ждали ответа от короля Стефана, а его всё не было.

Я каждое утро просыпалась, уверенная в том, что я делаю. И каждый вечер засыпала в сомнениях: зачем я всё это делаю?