Книга Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте, страница 44 – Арина Остромина

В общем, из моего опыта получалось, что люди краснеют, когда делают что-то плохое – или когда кто-то их обвиняет в том, что они делают плохое. Сегодняшний случай не вписывался в эту картину. Что плохого в том, что я заметила взгляд Альвина? И тут я вспомнила Валиту. В тот день, когда она получила моё первое фальшивое письмо, а потом просила меня перечитать его, она тоже залилась краской! Я тогда ещё удивилась, не ожидала от неё такого. Но ведь она же не от стыда покраснела. И ничего плохого она не делала, когда обрадовалась такому сюрпризу. Значит, и от хорошего краснеют?

Конечно, я не такая уж наивная дурочка – из книг я уже знала, что рано или поздно каждый может влюбиться и начать краснеть при встрече с предметом своей любви. Я понимала, что и со мной такое может случиться. Но одно дело – читать об этом в книгах, и совсем другое – ощутить на своей шкуре. Тем более что Альвин никакой не предмет любви, я и не думала в него влюбляться. Что за глупости! В книгах обычно описывались какие-то сильные и необычные чувства, и люди осознавали, что это такое. Я попробовала вспомнить истории из книг и сравнить их со своими эмоциями – нет, ничего не совпадало. Хоть я и считала, что Альвин красивый и не похож на других, но не ощущала никакой потребности проводить с ним много времени, никогда не расставаться, прикасаться к нему и прочее. Даже Валита, не умевшая читать, говорила мне о своих чувствах к Сармату почти так же, как пишут в книгах. Поэтому насчёт Валиты я не сомневалась. Конечно, она была влюблена в Сармата. А о себе я не могла такое сказать.

Через несколько дней я задержалась в школе. В тот день я не работала у Армины, поэтому мне не нужно было бежать к ней сразу после уроков. Я долго выбирала книги в библиотеке, все мои друзья уже разошлись. На крыльце стоял только Альвин. Он улыбнулся и спросил, куда я сейчас иду.

– В приют, куда же ещё.

– Спешишь?

– Конечно. У нас обед уже начался, надо успеть забрать свой паёк, пока столовую не закрыли.

– Может, я тебя провожу?

Я замялась. В самом начале, когда Торлан принял меня в свою компанию, я ему говорила, что нам не разрешают ходить по улицам с посторонними. Тогда я это очень убедительно рассказала, даже цитировала правила, и Торлан был уверен, что это чистая правда. Однако с Сарматом мы часто выходили из школы вместе, шли вдвоём почти до самого приюта, и никакие охранители нас ни разу не остановили, хотя мы много раз встречали патрульные машины. Сейчас мне надо было решить, как себя вести: твердить то, что я внушила Торлану, или признать, что всё не так сурово. Ведь Альвин мог слышать от Сармата, что иногда мы почти до самого приюта ходили вместе.

На всякий случай я всё-таки сказала о правилах. Альвин возразил:

– А я не посторонний, я твой одноклассник.

– Да это неважно. В правилах говорится только о воспитанницах и наставницах. Там больше никто не упоминается.

– А что будет, если я тебя не послушаюсь?

– Как это не послушаешься? Я же всё равно пойду одна.

– Вот и иди одна, а я просто пойду рядом.

– Альвин, ты дурак, что ли? – рассердилась я. – Если ты пойдёшь рядом, то я буду не одна!

– Да нет же, Эйна! Ты будешь идти одна, а я как будто сам по себе иду по той же улице.

И пока мы так препирались, я не заметила, как мы спустились по лестнице и пошли в сторону приюта.