Книга «Линкольн» для адвоката, страница 104 – Майкл Коннелли

– Знаете, Минтон, я мог бы проглотить ваши штучки. И нож, и высокомерие, и все остальное. Я профессионал, и мне приходится жить бок о бок с этими прокурорскими пакостями каждый день моей жизни. Но когда вы только что попытались свалить свой провал с Корлиссом на Мэгги Макферсон – вот тогда я решил, что не будет вам никакой пощады.

– Послушайте, я не делал ничего намеренного…

– Минтон, мы здесь одни. Ни телекамер, ни микрофонов, ни свидетелей. И вы будете мне рассказывать, что до вчерашнего рабочего совещания ни разу не слышали о Корлиссе?

Он злобно нацелил в меня палец:

– А вы станете мне рассказывать, что никогда не слышали о нем до сегодняшнего утра? Может, я и неопытен, но я не глуп, – произнес он. – Вся стратегия вашей защиты была направлена на то, чтобы вынудить меня прибегнуть к Корлиссу. Вы с самого начала знали, как сможете разделать его. И вероятно, получили сведения от своей бывшей.

– Если можете это доказать – докажите.

– О, не беспокойтесь, я бы смог… если бы у меня оставалось время. Но у меня лишь полчаса.

Я медленно поднял руку и сверился с наручными часами.

– Скорее двадцать шесть минут.

– Дайте мне номер вашего сотового.

Я продиктовал, и он ушел. Я выждал в тамбуре пятнадцать секунд и открыл дверь. Руле стоял у стеклянной стены и смотрел на раскинувшийся под нами административно-общественный центр. Его мать и Си-Си Доббс сидели на скамье у стены напротив. Чуть поодаль я увидел детектива Собел, слоняющуюся по коридору.

Руле заметил меня и быстро двинулся в мою сторону. Вскоре его мать и Доббс последовали за ним.

– Как там дела? – спросил Руле.

Прежде чем ответить, я подождал, пока все они собрались.

– Думаю, все вот-вот рванет.

– Что вы имеете в виду? – спросил Доббс.

– Судья рассматривает возможность прямого вердикта. Очень скоро мы узнаем.

– Что значит «прямой вердикт»? – произнесла Мэри Виндзор.

– Когда судья забирает это право из рук присяжных и сама выносит оправдательный приговор. Она раскалена, потому что, по ее словам, Минтон допустил в случае с Корлиссом злостно неправомерное поведение и ряд других промахов.

– И она может это сделать? Просто взять и оправдать его?

– Она судья. Она может сделать что захочет.

– О Боже мой!

Виндзор поднесла руку ко рту. У нее был такой вид, словно она вот-вот разрыдается.

– Я сказал, что она рассматривает эту возможность, – предостерег я. – Это не означает, что подобное непременно произойдет. Однако она уже предложила мне объявить все разбирательство неправосудным, и я категорически отказался.

– Вы от этого отказались? – взвизгнул Доббс. – Почему, скажите на милость? Зачем, во имя всего святого, вы это сделали?

– Потому что это бессмысленно. Штат может тут же заявить обоснованную жалобу и вновь привлечь Льюиса к судебной ответственности – но на сей раз уже лучше подготовившись, поскольку знает все наши карты. Забудьте о неправосудном процессе. Мы не собираемся за свой счет устраивать им ликбез. Нам необходимо получить нечто твердое и окончательное, без возможности дальнейших жалоб, претензий и повторных разбирательств. Или же, если судья откажется от такого варианта, мы уже сегодня доводим дело до вердикта присяжных. Даже если приговор окажется для нас неблагоприятен, у нас есть солидные основания для апелляции.

– Разве право решать не должно принадлежать самому Льюису? – спросил Доббс. – После всего, что он…

– Замолчите, Сесил! – резко оборвала его Виндзор. – Замолчите и перестаньте подвергать сомнению все, что делает для Льюиса этот человек. Он прав. Нам не пройти через все это вторично!

У Доббса был такой вид, точно она дала ему шлепка. Он даже отступил на шаг от нашего совещательного совета. Я посмотрел на Мэри Виндзор и увидел иное лицо. Лицо женщины, которая начала свой бизнес с нуля и довела его до вершины. Я также посмотрел другими глазами на Доббса, сознавая, что он, вероятно, всю дорогу нашептывал ей на ухо медоточивые гадости обо мне.

Потом я отбросил эти мысли и сосредоточился на насущном.

– Есть только одна вещь, которую ведомство окружного прокурора ненавидит больше, чем поражение в судебном процессе, то есть вердикт присяжных не в свою пользу, – произнес я. – И эта одна вещь – пощечина от судьи в виде прямого приговора, особенно после выявления неправомерного поведения со стороны обвинителя. Минтон спустился к себе на этаж, поговорить со своим боссом, а тот мастер политической интриги и всегда держит нос по ветру. Наверное, мы что-нибудь выясним уже через несколько минут.

Руле стоял прямо передо мной. Я посмотрел ему за плечо и увидел, что Собел все еще маячит в холле. Она беседовала по сотовому.

– Послушайте, – продолжил я, – сейчас все мы просто спокойно выжидаем, не сдавая позиций. Если я не услышу вестей от окружного прокурора, тогда через двадцать минут мы возвращаемся в зал суда и слушаем, что решила судья. Оставайтесь поблизости. Если позволите, я хотел бы пройти в туалетную комнату.

Я отошел от них и зашагал по коридору к Собел, но Руле отделился от матери и ее адвоката и, догнав меня, остановил, схватив за руку.

– Я все-таки хочу знать, откуда Корлисс взял то дерьмо, что там рассказывал! – воскликнул он.

– Какая разница? Это работает на нас. Вот что важно.

Руле приблизил свое лицо к моему:

– Человек со свидетельской трибуны называет меня убийцей. Как это может работать на нас?

– Да потому что никто ему не поверил. И вот почему судья так взбешена. Они прибегли к услугам профессионального лжеца, поставив его на свидетельское место, чтобы он сообщил о вас самые мерзкие вещи. Представить этого типа присяжным лишь затем, чтобы в результате он был разоблачен как лжец, – профессионально неправомерное поведение со стороны прокурора. Почти профнепригодность. Неужели вы не понимаете? Мне пришлось повысить ставки, обострить ситуацию. Это единственный способ вынудить судью надавить на обвинение. Я делаю именно то, Льюис, ради чего вы меня наняли. Я вытаскиваю вас из петли.

Я наблюдал, как он размышлял над услышанным.

– Так что оставьте все как есть, – заключил я. – Возвращайтесь к матери и Доббсу и дайте мне сходить пописать.

– Нет, – покачал он головой, – я не собираюсь оставлять все как есть, Мик. Я не желаю с этим мириться. – Он ткнул пальцем мне в грудь. – Тут происходит что-то еще, и оно мне не нравится. Вы не должны кое о чем забывать, Мик: у меня ваш пистолет. А у вас – дочь. Вы должны…

Я взял его руку с вытянутым пальцем и рывком отодрал от своей груди.

– Не смей угрожать моей семье! – воскликнул я. – Хочешь подкатываться ко мне – отлично, давай этим займемся! Но если ты хоть когда-нибудь вздумаешь угрожать моей дочери, я закопаю тебя так глубоко, что никто никогда не найдет. Ты понял, Льюис?