Книга Меч тени и обмана, страница 25 – Люсинда Дарк

Дверь распахивается, и мы с Руэном заходим внутрь, чтобы увидеть Каликса на его обычном месте у стены. Он смотрит во внутренний двор сквозь арочные окна, занимающие всю стену. Когда мы входим, он не оборачивается.

— Ты вернулся, — говорю я. — Как все прошло в Миневале?

— Интересно, — отвечает он. Пока он говорит, его глаза прикованы к пейзажу за окном.

— Правда? — Спрашивает Руэн, подходя к бару вдоль стены, берет графин, полный жидкой амброзии, и наливает себе полный бокал. — Такое редко услышишь от тебя. Я думал, ты презираешь Талматию — это одна из причин, по которой ты так сопротивлялся ее призыву.

Я вздрагиваю от слов Руэна. Поддавшись на распутные уговоры Рахелы, я отчасти забыл о том факте, что еще одна подруга нашего отца использовала свою власть, чтобы командовать нами. Нет, ей было недостаточно того, что она могла трахаться с кем пожелает, но любому, кто отказывал ей, особенно тем из нас, кто сам не был Богами, приходилось мириться с ее вспышками гнева и требованиями. На этот раз она призвала Каликса, но в следующий раз, я не сомневаюсь, Талматия или кто-нибудь из других могущественных спутников Бога Азаи также призовут Руэна или меня.

— Она просто заставила меня работать охранником на время каникул, — отвечает Каликс. — Было либо так, либо присоединиться к ней в постели, и я уже это делал. На данный момент я нахожу ее скучной. Какой бы Божественностью она ни обладала, это определенно никак не влияет на ее сухую пизду.

Сурово, но, без сомнения, верно. Талматия — не что иное, как Богиня, одержимая собой. Имеет смысл, что она была близка с кем-то вроде Азаи, поскольку нашему отцу не безразлична его собственная внешность или сила.

— Что сделало эту поездку такой интересной? — Спрашиваю я, снимая мокрую рубашку. Она шлепается на пол, и я тянусь к завязкам на брюках, чтобы снять их тоже. Они прилипают к моим ботинкам, и я снимаю их, прежде чем голышом подойти к гардеробу.

— Вор, — отвечает он.

— Кто-то украл у Бога? — Я останавливаюсь, подходя к шкафу. — Как Талматия убила его? — спрашиваю я. Какой бы тщеславной она ни была, без сомнения, ее наказание было жестоким.

Голос Каликса, когда он отвечает, полон веселого смеха. — Она этого не сделала.

Руэн поднимает взгляд со своего места. — Что? Она оставила его в живых? — Я согласен с замешательством Руэна. Милосердие не свойственно Богу, особенно тому, кто известен своей жестокостью.

Каликс качает головой. — Нет, вор сбежал — украл несколько человек прямо из темницы и исчез. Талматия была в ярости.

— Кого он украл? — Я спрашиваю. Кто может быть настолько важным, что смертный рискует ради него своей жизнью?

— Ничего существенного, — отвечает Каликс, махнув рукой. — В любом случае, это просто несколько заключенных, приговоренных к смерти.

— Без сомнения, по нелепой причине, — размышляет Руэн.

Каликс пожимает плечами. — Я полагаю. В любом случае, вор сбежал, и смертные тоже.

Я издаю протяжный свист. — У этого мужика, должно быть, яйца размером с яйца Бога, — размышляю я. — Даже я стараюсь не раздражать Талматию, если это в моих силах.

— Если это был мужчина, — говорит Каликс.

— Ты же не думаешь, что женщина бросила бы вызов Богам, тем более такой Богине, как Талматия, — усмехаюсь я. — Это невозможно.

Каликс пожимает плечами. — По-моему, от вора слишком хорошо пахло, чтобы быть мужчиной, — говорит он.