Книга Царство бури и безумия, страница 5 – Люсинда Дарк

Мои кости все еще болят и затекли из-за того, как мало я двигалась за последние семьдесят два часа. В животе урчит от голода, ноющего и пустого. Как я и подозревала, за время моего пребывания здесь не было ни мышей, ни крыс. Никаких змей. Нет… Чего-нибудь, чтобы попытаться убить и съесть. Даже сырое, что угодно в моем животе было бы лучше, чем эта пустота, которая угрожает обратить на меня свои жалящие зубы. Холодные струйки прозрачного воздуха проносятся перед моим лицом с каждым вдохом. Я кладу руку на живот и вздыхаю, прежде чем другой рукой достаю маленький кожаный ремешок, который я прятала под туникой и плащом, и подношу его к лицу.

Яд белладонны клубится темно-фиолетовыми капельками, оседая на внутренней стороне стеклянного флакона, который дал мне Регис. Держу пари, он и представить не мог, что мне придётся воспользоваться им так скоро. Я настолько голодна, что почти готова выпить его прямо сейчас, но знаю — нужно дождаться самого начала порки. Я отпускаю флакон, позволяя кожаному шнурку прижать его к моей груди — прямо между грудей.

Прислонившись спиной к каменной стене и ощущая твердую землю под задницей, я стону и растягиваю свои ноющие мышцы. В этой камере едва хватает места, чтобы встать, не говоря уже о том, чтобы пытаться передвигаться по ней. Я не привыкла быть такой неподвижной. Я поднимаюсь на дрожащие ноги, опираясь на стену как на опору.

Я, пошатываясь, подхожу к дальней стене, к углу, где сильнее всего пахнет туманом и солью. Здесь так темно, практически кромешная тьма, если не считать потрескавшегося плафона на стене снаружи моей камеры. Мне потребовалось несколько часов, прежде чем я поняла, что жидкость, вытекающая из единственной трещины в верхнем углу, не была сточными водами или мочой. Пахло чистотой, совсем не так, как вонь, пропитывающая остальные подземелья. Когда я, наконец, сдалась и попробовала ее, вкус на моем языке был холоднее всего остального, и хотя иногда в ней чувствовался привкус соли, наводящий на мысль об океанской воде, после последних трех дней употребления я определила, что это, должно быть, дождь с привкусом моря, потому что соль не делает меня еще более обезвоженной, чем я уже есть из-за нехватки других продуктов питания.

Остановившись перед углом, прислонившись спиной к решетке камеры, я наблюдаю, как свежая струя воды вытикает из этой трещины и из той, что рядом с ней. Одна из них — дождевая, а другая — океанская вода — кто-то, кто останавливался здесь раньше, должно быть, применил к ней какую-то Божественную силу, чтобы разделить жидкости, потому что естественным образом этого не происходит. Я не знаю, откуда у них взялась какая-то Божественность с скрытым гулом серы, эхом отдающимся в этих стенах, или как им удалось ее использовать, но меня это не волнует. Все, что я знаю, это то, что в одной из этих трещин есть пригодная для питья вода, и она мне чертовски нужна.

Соленая морская вода ничего не даст, только свернется у меня в желудке, обезвоживая меня и вызывая еще большую жажду. Прижимая сложенные чашечкой руки вплотную к холодному камню, я с едва сдерживаемой тоской наблюдаю, как вода наполняет мои ладони. Я жду, пока они наполнятся хотя бы наполовину, прежде чем отдергиваю руки и прижимаюсь губами к скопившейся там жидкости. Я отхлебываю ее, делая большой глоток, прежде чем повторить процесс еще раз, два, три.