Книга Кровь богов и монстров, страница 163 – Люсинда Дарк

Его шок — жестокая награда. Мои губы подергиваются, когда я пристально смотрю ему в глаза, провоцируя его отчитать меня за этот поступок. Он этого не делает. Вместо этого он наклоняет голову набок, словно разглядывая существо, которого никогда раньше не видел. Затем он опускает лезвие во второй раз, быстрым движением прожигая мою плоть, отчего я снова задыхаюсь, хватая воздух, которого там нет.

В чашу льется еще больше крови.

Никто не произносит ни слова.

Табу. Табу. Табу. Моя голова выкрикивает это слово снова и снова. Это оно? Это то, о чем Кэдмон пытался предупредить меня? Я пытаюсь взглянуть на него, но мое тело мне не принадлежит. Было ли оно мое когда-нибудь по-настоящему?

Третий порез, такой быстрый, что я не успеваю его заметить, заставляет меня задыхаться. Затем, наконец, на моем предплечье и запястье остаются три прямые линии, где кровь пузырится и разливается, собираясь на дне чаши. Трифон сжимает обе стороны моего запястья, как бы призывая кровь течь быстрее, пока не сработало естественное исцеление и не затянуло аккуратные порезы. Но они не затянутся быстро. Сера сделает свое дело. Я могу только предположить, что жесткая хватка — это не более чем незначительное наказание за то, что я осмелилась посмотреть ему в глаза.

— Данаи. — Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что Трифон снова заговорил. Наши взгляды настолько сцеплены, что мне приходится вложить почти всю свою энергию в то, чтобы удерживать его взгляд, не отрываясь.

Царица Богов выходит вперед при произнесении своего имени и занимает место рядом с Царем Богов у чаши. — Начинай церемонию, — приказывает он.

Данаи переводит взгляд с него на меня, прежде чем наклонить голову в знак принятия его приказа. Моя рука пульсирует, когда вытекает больше крови — больше, я думаю, чем должно быть возможно от трех одиночных порезов.

Мягким голосом, в котором заключен тысячелетний опыт и больше жизней, чем я могу сосчитать, Данаи начинает говорить. Слова, слетающие с ее губ, принадлежат к языку, который я не узнаю, который слишком стар для понимания моим юным умом. Пока она говорит, я чувствую, как моя кожа начинает гореть.

Ее глаза смотрят на меня, пламя ее эмоций все еще бушует в них. Держись, дитя мое… Я моргаю, не уверенная, что это был ее голос, который я слышала. Этого не может быть. Ее губы приоткрыты, губы шевелятся, когда она произносит какое-то Божественное заклинание, создающее этот огненный град в моих венах.

Протягивая вперед свободную руку, я хватаюсь за край чаши, пока огонь прокладывает дорожку по ранам, нанесенным Трифоном. Стиснув зубы от мучительной боли, я возвращаюсь в свою голову — в то место, которое я вообразила много лет назад под руководством Офелии.

Это не больно, говорю я себе. Это не больно. Это не больно.

Говорите ребенку ложь достаточное количество раз, и он начнет верить в это до тех пор, пока ложь не станет большим фактом, чем любая правда.

К чаше приближается еще одно тело. Я отвожу взгляд от Трифона, чтобы увидеть Македонию. Ее гладкая землистая кожа подобна маяку для моих щиплющих глаз, пока я борюсь с желанием закричать. Рядом с ней появляется Гигея. Ее длинные темные волосы убраны с идеальных черт лица, которое одновременно является предельно женственным и резко андрогинным.