Книга Кровь богов и монстров, страница 172 – Люсинда Дарк

В этом мире тысячи невидимых людей, Кайра. Слова Офелии эхом отдаются в глубине моего сознания. Горничные. Дворецкие. Повара. Владельцы баров. Все они люди. Ты никогда не застанешь Бога за черной работой, но о чем они часто забывают, так это о том, что те слуги, которыми они любят командовать, всегда рядом, каждое мгновение их долгой жизни. Они видят, даже если не говорят, а те, кто видит вещи, знают больше, чем когда-либо могли бы вообразить себе Боги.

Я могла бы проклинать себя за то, что была такой близорукой, но даже когда я думаю об этом, беспокойство закрадывается в мой разум. Я поднимаю подозрительный взгляд на лицо Руэна.

— Ты ведь не угрожал ему, чтобы заставить что-нибудь сделать, не так ли?

Лицо Руэна становится ближе, когда он наклоняется. — Я знаю, что ты заботишься о Терре, — говорит он, обдавая теплом дыхания мои щеки. — Я не угрожал мальчику.

— Он… — Я начинаю возражать с тем, что Руэн называет Найла — мальчиком, хотя точно знаю, что он, по крайней мере, моего возраста, если чуть не старше.

— Ты разделила со мной свое тело, но все еще не веришь, что я не причиню вреда смертному? — Спрашивает Руэн.

Я закрываю рот. Все веселье моментально умирает. — Итак, мы говорим об этом, — говорю я, чувствуя, будто эти слова царапают глотку, проходя через осколки стекла.

Он наклоняет голову набок, не сводя с меня пристального взгляда. — У нас не было времени обсудить это. — Когда я ничего не говорю, Руэн отпускает мои бедра и выпрямляется. — Тебе нечего сказать?

— Ты не задал вопроса, — напоминаю я ему, делая шаг назад.

— Надеюсь, ты не собираешься сказать мне то же самое, что сказала Теосу, — что это ничего не значило.

Я вздрагиваю. — Он тебе сказал?

Руэн приподнимает тонко очерченную бровь. — У нас с братьями редко бывают секреты друг от друга, и уж точно не тогда, когда мы все спали с одной женщиной.

Инстинкт заставляет меня скрестить руки на груди, как будто это каким-то образом защитит меня от этого разговора. — Я не хотела причинять ему боль, — признаюсь я.

— Очевидно. — Тон Руэна предполагает нечто большее, чем легкий сарказм.

Я хмурюсь. — Мы не дети, Руэн. — Мой голос звучит твердо, несмотря на дискомфорт. — Секс есть секс. Я думаю, ты согласишься со мной, что прямо сейчас нам нужно сосредоточиться на более важных вещах, чем на этих проклятых отношениях.

— Просто скажи мне кое-что, — говорит Руэн, поднимая руку к ближайшей статуе и проводя подушечкой пальца по её руке. Убрав палец, он оказывается весь покрытый пылью. — Ты задумывалась о последствиях того, что переспишь с нами тремя?

Задумывалась? Я проклинаю себя, за то, что легла с каждым из них в постель, и я это знаю. Сейчас я просто оттягиваю неизбежное так долго, как только могу.

Опуская руки, я отворачиваюсь. — Это смешно…

— Трусиха.

Мои ноги замирают при одном этом слове. Я поворачиваюсь к нему лицом… медленно. — Прости?

— Ты слышала меня. — Руэн трет друг о друга подушечку большого и покрытого пылью пальца. — Я назвал тебя трусихой, и это то, кем ты являешься.

— Ты, блядь, понятия не имеешь, кто я такая. — В моем голосе появляется лед, покрывающий каждое слово.

— А кто-нибудь знает? — он отвечает.

— Что ты на самом деле хочешь спросить, Руэн? — Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони. — Возьми и скажи это.