Книга Прибежище из серы и тьмы, страница 44 – Люсинда Дарк

Каликс опирается локтями на стол, отчего массивное дерево скрипит под его весом. — Тогда где твоя мать, Мейрин? — он спрашивает. — Когда ты видела ее в последний раз? Говорила с ней? — Когда в ответ на его вопрос ничего, кроме тишины, он насмешливо фыркает. — Так я, блядь, и думал. — Он машет рукой в воздухе, словно отмахиваясь от нее. — Мы не что иное, как их ошибки. Они высаживают нас у порога Академии и продолжают жить своей жизнью. Теперь они хотят, так сказать, проредить стадо. Мы для них всего лишь багаж и потенциальная сила.

Черт. Черт! Гребаное дерьмо. Я бросаю на Руэна быстрый тяжелый взгляд, но он уже поворачивается к Каликсу, хватает брата за руку и что-то мрачно шипит ему на ухо. Я уже сосредоточила свое внимание на Мейрин.

— Мей…

— Не надо. — Мейрин поднимает руку, когда я пытаюсь произнести ее имя, ее глаза устремлены прямо на деревянную поверхность стола. — Не лги мне, Кайра, — говорит она. — Даже если я ненавижу его, я могу, по крайней мере, признать, что он честен. Как бы жестоко он это ни сказал, Каликс не ошибается. Моя мать не присылала мне писем больше года, а даже до этого они были редкостью. Я знаю, что я не особо то предмет для гордости. Никто из нас не является таковым для наших Божественных родителей. — Она поднимает голову, рыжие кудри, обрамляющие ее лицо, кажутся менее яркими, чем когда-либо прежде. Когда она смотрит на меня, в ее глазах появляется туманный блеск. — Я уверена, что есть опасные вещи, в которых ты замешена, и я знаю, что они имеют прямое отношение к Богам, но… — Она опускает руку и оглядывается через плечо. Я прослеживаю за ее взглядом и вижу Найла, стоящего у каменной стены с прямой спиной и бесстрастным выражением лица, которое держится на волоске.

Однако, когда он видит, что Мейрин смотрит на него, любая попытка изобразить безразличие улетучивается, выдавая тоску, которую он испытывает по ней. Настолько глубокую и мощную, что заставляет мой собственный холодный мертвый орган в виде сердца биться немного быстрее.

— Не говори мне, — почти шепчет Мейрин. — Не говори никому из нас, если это возможно. — Она старается скрыть дрожь в голосе, говоря медленно. — Мы уже слишком много знаем, и ни Найл, ни я не бойцы. Если они попытаются получить от нас информацию… — Она судорожно втягивает воздух. — Ты не можешь рассчитывать на то, что всё, что ты планируешь, останется в секрете.

Кому-то такое признание может показаться трусостью или даже жалостью. Не мне. Тот факт, что Мейрин знает свои пределы и не желает лгать о них, только усиливает мое уважение к ней. Ее руки дрожат, когда она кладет их на край стола и поднимается со своего места.

— Если тебе понадобятся мои способности, позови меня, — бормочет она, понижая голос, пока подбирает юбки и перебирается через скамью. — Но в остальном, не проси нас о большем. — Она смотрит на меня, выпрямляясь во весь рост, ее щеки пылают от того, что, я могу только предположить, является стыдом.

Я без колебаний тянусь к ней, хватаю ее за руку и держу ее, вглядываясь в ее округлые, слегка веснушчатые черты. — Спасибо. — Издав низкий горловой звук, Мейрин пытается убрать свою руку из моей, но я сжимаю ее крепче. — Я серьезно, — говорю я ей. — Я знаю, насколько трудно признавать свои слабости, Боги, я, блядь, знаю, что это тяжело. — Я улыбаюсь ей, а затем нежно глажу тыльную сторону ее костяшек большим пальцем. — Знание того, что ты можешь, а чего не можешь делать, — это не то, чего ты должна стыдиться.