Книга Анастасия, боярыня Воеводина, страница 121 – Елена Милютина

— Тебя Ахмет зовут? — спросил Михаил, что бы начать с чего-то разговор.

— Мальчишка молча кивнул.

— По-русски понимаешь, значит, как и сестра?

Опять кивок.

— Говорить-то можешь, или тебе отрезать части тела начали с языка?

— Могу, но зачем?

— Вроде нормальные люди друг с другом говорят.

— Мне нормальные с тех пор, как на отцовский аул напали не встречались.

— Верю. Одежды, как я понимаю, у тебя кроме этой тряпки на бедрах нет.

— Нет.

— А лет тебе сколько?

— 10, через месяц исполнится.

— Ты сказал, что аул отцовский, значит, он там главным был?

— Да, он был князем. У него еще два аула было. Только болезнь у нас приключилась. В нашем ауле уже стихла, а в соседних самый разгар. Отец туда поехал, мать повез. Она лечить травами умела, многим помогла. А на нас сосед напал. Он к сестре сватался, не к Алиме, самой старшей, отец отказал. Очень злой характер у того был. Сосед обиду затаил, и напал. А сестра его любила. Она ему дверь башни и открыла. Он ее увез, башню разграбил, нас захватил. Алима успела двух младших братьев на чердаке спрятать. У Сауле ума хватило про тайник не говорить. Наоборот, попросила башню не жечь, наследство прадедов. Он, видно ее любил, согласился, только сакли пожег. И нас увез. Потом обоих вместе продал. Туркам.

Мальчишка замолчал. Видно, вспоминал весь прошлый ужас. Потом поднял взгляд на Михаила. Расхрабрился.

— А я вам зачем?

— В общем-то, незачем, сестра твоя попросила, сказала, тебя оскопить хотят. Пожалел. Давай договоримся. Ты глупостей не делаешь, бежать не пытаешься, обещание даешь. Тогда я с тебя все железо сниму, и к сестре жить на время плавания пристрою. Там у меня две комнаты, сам в одной помещусь, вы в другой.

— А что, вам Алима не нравится? Вы разве не с ней спать будете?

— Я, как ты понял, русский. У нас не принято с детьми спать и больше одной жены сразу иметь. А моя жена меня дома ждет. Так что интереса к твоей сестре у меня нет. Доберемся до России, в учение отдам, письму, чтению, арифметике, потом к делу приставлю, сам выберешь, что понравится.

— И воином можно?

— Можно и воином. Только креститься придется. Не испугаешься веру сменить?

— У меня мать православная! И отец не настаивал, что бы она веру сменила! Она всегда говорила, бог един, а как его называют — Аллах, или Христос, то только от людей зависит и сущности его божественной не меняет!

— Вот и молодец. Ахмет как я помню, означает благословленный. Значит, будешь Венедиктом, Веней. То же значение. Пойду, поговорю с капитаном. Есть ли возможность цепи сбить. Но сначала поклянись мне ну, хоть именем Аллаха, что бежать пытаться не будешь. Все равно до дома не доберешься. Поймают. Без семьи, без защиты снова рабом станешь. А что с красивыми мальчиками в рабстве делают, уже понял. Лучший выход — это в янычары. Так как?

— Обещаю. Клянусь не сбегать, — вздохнув обещал мальчишка.

— Вот и молодец.

Михаил был спокоен. Он просканировал парня. Он обещал честно. Очень устал, сил сопротивляться судьбе у него уже не было. Так что обещание дал от чистого сердца.

Через два часа накормленные, успокоенные брат с сестрой уже крепко спали под одним одеялом, «валетиком», во второй комнате каюты Михаила. Самому ему пришлось довольствоваться койкой своего слуги, а самому Антошке, сыну десятника Дениса Федосьева, — одеялом и ковриком на полу. Голландский корабль продолжал свое плавание.