Книга Анастасия, боярыня Воеводина, страница 123 – Елена Милютина

Голландец обязался довезти его до Ревеля, откуда он спокойно доедет до Москвы по суше. А с остальными капитанами были проблемы. Они плыть в шведские воды боялись. Что до него, так у них со шведами мир, в подписании которого он сам принимал участие в молодости. И с ним едут выкупленные у турок дети тоже именитой персоны, князя Прозоровского, его соседа по имению. Дети были увезены в результате набега татар, и именно о прекращении этих набегов и шел его разговор с турком. Весьма успешно, надо сказать.

Детей предъявили. Одетые скромно брат с сестрой представились Ярославом и Софией, подтвердили, что они православные. После чего офицер, поняв, что задерживать путешественников не за что, и что за подобное самоуправство можно получить большие неприятности, пропустил судно дальше. Больше вопросов не было.

Они только обсудили с капитаном, где лучше сделать остановку, в Англии, или в Голландии. Оба высказались за Голландию. Атмосфера в Англии была довольно мрачная. Голландия же для капитана была родиной, там он намеревался частично поменять команду, и обновить запасы воды. Путешественники получали шанс отдохнуть неделю на берегу. Но судьба распорядилась по-другому. Вышло так, что вместо отдыха Михаилу подвернулась неожиданная работа.

Остановились в Роттердамском порту. Команду отпустили на пять дней домой, повидать семьи. На корабль стали загружать свежие продукты и воду. Капитан, родом из Антверпена, пригласил пассажиров к себе в гости, сетуя, что так и не удалось выцарапать у испанцев родной Антверпен. Соблазнял посещением мастерской Рубенса, с семейством которого его семья была в дружеских отношениях. Михаил решил поехать, вспомнить молодость. Девиц ласково встретила жена капитана. Обрадовалась визиту мужа. Михаил порадовался, что корабль голландский. Добропорядочные голландские моряки дисциплинированы, и капитан не беспокоился, что после короткого отпуска он недосчитается части команды.

На следующий день нанесли визит в мастерскую Рубенса. Один из его учеников извинился, что мастер сейчас занят важными гостями, и картины им покажет он, а мастер подойдет попозже. Провел по мастерской, показал готовые и еще только пишущиеся работы. Создание шедевров было поставлено на поток, сам мастер рисовал лица, иногда обнаженные тела. Потом ученики дорисовывали драпировки и пейзаж. Михаил уже пожалел, что взял с собой мальчишек. Обилие обнаженный женских тел зашкаливало! И тут он услышал мужские голоса в соседней комнате. И промелькнувшую очень хорошо знакомую фамилию! Причем говорили по-шведски! Михаил, не слушая причитаний ученика художника, приказал ему дать молодым людям урок рисования, а сам толкнул дверь в следующую комнату. И замер, понимая, кто был важным посетителем мастерской. Около какой-то картины стоял постаревший на более, чем десятилетие художник, и два очень знакомых, тоже постаревших персонажа. Причем, один вздрогнул, воззрившись на Михаила, как на привидение! Сам Михаил тоже остолбенел от неожиданности. Вся троица рассматривала картину, на которой дебелая, как все обнаженные дамы у Рубенса прелестница висела на шее у нетерпеливо пытающегося отделаться от нее молодого человека в костюме охотника. По крайней мере сапоги на нем были, и копье в руке, и то, что ниже талии было задрапировано красной тряпкой, и собаки у его ног стояли. И, главное, лицо очень знакомое! Каштановые струящиеся кудри, румяное, молодое лицо с благородными чертами лица. Это же его лицо! То, каким он был 15 лет назад, когда посещал мастерскую художника! Надпись в углу картины была исчерпывающая. «Венера и Адонис»! Вот куда попало его лицо, которое он так неосторожно дал зарисовать. Причем сидела голова совсем не на его теле! В том возрасте он еще не был таким массивным и мясистым! Он оторвался от созерцания своего прошлого, и посмотрел на спутников Рубенса. На него снова обрушилось прошлое. С Рубенсом беседовал не кто иной, как Густав Адольф, Лев Севера, король Швеции, а рядом стоял хорошо знакомый Якоб Делагарди. Он тоже расширившимися глазами смотрел на Михаила, как на привидение! Густав Адольф делал художнику заказ на копию головы Актеона.