Книга По праву крови, страница 92 – Ксения Родионова

— Ну, чего мнёшься? Давай-давай, ноги в руки. Пожитков-то у тебя вроде нет.

Моррет указала на сложенную одежду, что мне выдали для посещения собрания. Она даже не потрудилась выйти, пока я переодевалась. Дорога была долгой, в этот раз мы передвигались в закрытом экипаже без окон.

— Вы думаете, я кому-то разболтаю, где ваши секретки спрятаны?

— Да кто ж тебя знает?

Моррет, кажется, вообще ничего не тревожило, она расслабленно развалилась напротив меня и ковыряла под ногтями остриём ножа.

— А Кирон где?

— Капитан Кирон, — поправила она.

— Это для тебя он капитан.

Моррет замерла на секунду, острие ножа застыло у её пальца. Затем она медленно подняла на меня взгляд, в котором плясали ехидные огоньки.

— Для всех, кисонька, для всех.

— Он тебя за верность держит при себе?

Она хохотнула вульгарно и громко, хлопнула себя по ляжке.

— В том числе. А ещё я хорошо дурь выбиваю из спесивых зазнаек.

Она сунула лезвие в ножны и скрестила руки на груди.

— Ты же не станешь портить мне лицо? — больше из спортивного интереса подначила я.

— Нет, — она коротко качнула рыжей головой, — капитан Кирон очень… бережно относится к своим вещам. Не хочется получить выговор, за твою помятую мордашку.

Резкое торможение бросило меня вперёд. Моррет даже не шелохнулась, крепко упёрлась сапогами в пол.

— Ну, приехали, принцесса.

Она распахнула дверь, впустив внутрь ледяной ветер и ослепительно белый свет от заснеженного двора.

— Готовь задницу к науке.

Выпрыгнув наружу, дёрнула меня за собой, сдала меня на руки работникам в светло-голубых халатах с нашивками герба Инквизиции. «Башковитые», как Моррет их обозвала, сразу принялись за работу: я ещё не успела оглядеться, как меня бесцеремонно протащили по ослепительно белому коридору в процедурный кабинет, велели раздеться, после измерили со всех возможных сторон, взвесили, заглянули, куда только можно, и даже туда, куда не часто заглядывают. С меня выкачали, как мне показалось, литр крови. Даже не знаю, какие тесты они собирались проводить с таким количеством. Не давали и слова вставить, точнее, игнорировали любое моё обращение, будто я была тумбой, а не человеком. В конце концов, меня запихнули в отдельную палату со стеклянной стеной, где я прождала в неведении невообразимо долго. Даже успела немного вздремнуть, прежде чем за мной вернулись.

В ярко освещенной лаборатории, меня бесцеремонно уложили на кушетку лицом вниз и принялись орудовать над едва зарубцевавшимся сигилом. Тонкие провода тянулись от датчиков к прибору из стеклянных колб с жидкостями разной консистенции и цвета и табло со стрелками. Коренастая девушка в халате, с собранными в тугой пучок черными волосами, нанесла простые временные круги вокруг сигила, они отозвались приятным теплом. Когда учёная вернулась к приборам, её помощник за панелью управления стал переключать тумблеры. Аппарат ожил и отозвался щёлканьем и тихим гудением. Манипулируя кругами на панели, ассистент сосредоточенно настраивал показания, хмурясь сквозь внушительные стёкла очков. Легкий, похожий на сквозняк, холодок пробежал по сигилу, будто его пытались пробудить. Не получив ответа, они поменяли настройки и попробовали снова. Им потребовалось ещё несколько неудачных попыток, чтобы признать данный эксперимент неудачным. Записали все полученные данные и позволили мне соскрестись с кушетки, на которой у меня порядком затекла шея. Где-то между замерами моих физических показателей и параметров психики мне даже принесли поднос с тарелкой горячего куриного супа и булочкой, которая, видимо, тоже пару дней провела в лаборатории, где над ней ставили иссушающие опыты.