Книга По праву крови, страница 91 – Ксения Родионова

Лишь оказавшись наконец наедине с собой в палате после обработки ран и перевязки, я погасила свет и опустилась на край кровати. За окном ранний вечер уже доедал остатки тусклого света, а за дверью на страже мялся один из младших офицеров. Будто бы я могла куда-то сбежать.

Сон пугал меня, но усталость брала своё, особенно после щедрой дозы обезболивающей микстуры. Прохлада подушки под щекой, её свежий крахмальный запах, мерный звук капель в колбе с раствором, прикрепленной к моему локтю — всё это было издевательским напоминанием о простой жизни, теперь превратившейся в далекий полузабытый сон. Зато кошмары, в которых я вновь и вновь прикована к креслу и рву на части Кайдена, стали моей удушливой реальностью. Мокрое пятно расползалось по белоснежной чистоте наволочки. Моя кожа помнила тепло его рук. Даже если то было ложью, сейчас я бы отдала всё за одно его объятие, за запах его волос. Пусть он никогда по-настоящему не испытывал ко мне ничего, но во мраке, даже фальшивая ласка могла стать маяком. Часть меня отказывалась верить в предательство Кайдена. Эта часть по-прежнему видела искренность, которой, вероятно, была лишь игрой моего воображения. Теперь мне этого не узнать. Теперь он мёртв.

Череда совершенно одинаковых дней с тошнотворной повторяющейся последовательностью действий избавила меня от необходимости искать ответы или принимать решения. Целители перепробовали десяток способов справиться с ранами, и всё безрезультатно. От некоторых, даже, кажется, стало только хуже. В конце концов, они решили дать телу возможность справиться с повреждениями самостоятельно, следя лишь за тем, чтобы не было заражения. Подход дал плоды уже через несколько дней, когда приставленная ко мне целительница отметила, что рубцовая ткань начала формироваться по всем линиям сигила.

Меня заставляли есть и пить, хотя вкуса я почти не ощущала. Следили, чтобы я исправно посещала туалет и регулярно обтирали, пока нельзя было принимать ванну из-за кровотечения. Боль в спине сошла на нет, я могла лежать и сидеть не опасаясь снова повредить едва затянувшуюся кожу. Неудачи расстраивали хлопотавших надо мной лекарей и помощниц, меня же это совершенно не трогало.

Зима уже во всю хозяйничала за окнами лечебницы. Мороз рисовал кружева на окнах, холодное солнце в самой высокой точке едва выглядывало над макушками высоченных сосен, подпиравших крепость с южной стороны. На смотровых башнях и стене, что отгораживала откушенный Инквизицией кусок земли, почти каждый день наметало сугробы, их регулярно счищали караульные: я наблюдала, как они чертили в воздухе круги, и порывы ветра сдували сугробы вниз, разметая снег по округе.

Из раздумий меня выдернул голос Моррет, что неслышно появилась в палате и с ехидным смешком обратилась ко мне, вальяжно усаживаясь на кровать:

— Хороший вид, а? Собирайся, принцесска, поедем обследовать тебя.

— Куда?

— Куда-куда, в исследовательский.

Моррет пощёлкала пальцем по колбе с раствором для капельниц, которую не успели убрать.

— И что там будут делать?

— А мне почём знать? — небрежно пожала плечами она и завалилась на постель. — Препарировать. Заставят прыгать через кольцо. Оттяпают руку на опыты. Не знаю. Они там странные, эти башковитые.

Грубая простота инквизиторши либо служила маскировкой, либо являлась неотъемлемой частью её натуры, что в каждую нашу встречу выбивало из колеи.