Книга Отравительница, страница 84 – И. В. Офелия

– Чем ты ещё занимаешься?

– Всем, чем только могу. Мне всегда говорили, что у меня талант. – он улыбнулся через плечо. – Но больше всего мне нравятся театр и живопись. Чем ещё может заняться человек, у которого куча свободного времени?

– Ты как-то сказал, что у тебя душа старика. Хотя на вид тебе не больше двадцати пяти, – я наклонила голову в его сторону.

– Мне как-то сказали нечто подобное, когда я однажды позировал для будущих иллюстраторов, – он усмехнулся, перевернув страницу своего блокнота и начав делать новый набросок. В следующее мгновение он нарисовал милого зверька, чем-то похожего на хорька.

– Кто это?

– Соболь. Их много водится у меня дома. Из них получаются отличные мягкие шубки.

– Какой ужас! – вырвалось у меня.

– Это правда. Все животные, которых нельзя оставить в качестве домашнего скота, обычно идут на шкурки, – Виктор искусно нарисовал глаза-бусинки у животного.

– Ты никогда не рассказывал о своём доме, – на этот раз я посмотрела на него, а не на рисунок. – Какой он? Есть ли у тебя семья?

– Я родом из небольшой деревни, – начал рассказывать он. – Я мало что могу рассказать. Это холодное и труднодоступное место.

– Что привело тебя в город?

– Бизнес. Я приехал из-за работы.

– Ты одновременно работаешь и учишься? Что-то вроде стажировки?

– В каком-то смысле, да.

– Думаю, нам стоит посетить ту часть музея, которая посвящена изобразительному искусству в следующий раз, когда у тебя будет свободный день. Уверена, тебя это вдохновит, – я подставила руку под голову. Он казался таким непреклонным, когда был сосредоточен, зато его рука была лёгкой и расслабленной, когда он делал наброски.

Он перевернул страницу и посмотрел на меня со своего места на полу.

– Почему ты так смотришь на меня?

– Музеи уже не вдохновляют меня так, как раньше. Я видел все картины, которые там есть. Для меня это уже не ново.

– В музее выставлены тысячи произведений искусства, – я вздёрнула бровь. – Вряд ли ты видел их все.

– Может быть, – он пожал плечами. – Но зачем мне куда-то идти, чтобы посмотреть на шедевры живописи, когда у меня есть один прямо перед глазами?

Я ухмыльнулась и запустила диванной подушкой ему в голову.

Он рассмеялся, поправил очки и продолжил рисовать.

Я изучала его, лёжа. Его рука проворно двигалась по бумаге. Он держал карандаш крепко и умело. Несколько раз он менял карандаши, растушёвывая набросок пальцем и подтирая ластиком те части рисунка, которые, с его точки зрения, получались не очень хорошо.

– Что у тебя получилось? Покажи мне!

Виктор повернул блокнот ко мне, и я осторожно поднесла его к глазам. Я снова увидела на бумаге знакомое лицо. Возможно, я была самовлюблённой дурочкой, поскольку мне доставляло удовольствие всё это внимание к своей персоне, хотя, с другой стороны, что плохого в том, чтобы любить саму себя?

– Если ты будешь продолжать так красиво рисовать меня, люди могут действительно подумать, что я милая девушка.

– Ты и правда милая, – он улыбнулся. – Не знаю, почему ты о себе такого плохого мнения.

– Это потому, что ты меня ещё плохо знаешь.

– Мне кажется, я тебя уже достаточно хорошо знаю, раз я решил провести в твоей компании свой единственный выходной вечер, сначала обучая тебя забору крови и помогая преодолеть последствия этого, а потом используя тебя в качестве своей музы, – он откинулся, приложив руки к затылку.