Книга И всюду слышен шепот Тьмы, страница 107 – Джой Моен

Максанс Дю Тревилль рано выдал дочь замуж за бывшего военного, получившего контузию, но все еще остававшегося в кругах знати своим, и переживал об этом ровно до тех пор, пока не увидел своими глазами, как Сеголен упоенно наводит уют в новом доме, щебечет подле супруга, окружая Анри заботой и любовью. Показав себя прекраснейшей супругой и хозяйкой, девушка наяву грезила детьми. Богини оказались милостивы, ниспослав Сеголен Дю Тревилль-Дюссо сначала крепкого сына, а спустя четыре года и нежную малышку. Она не жаловалась, даже когда Анри Дюссо вызвали на службу, а дом, двое детей и ферма остались лишь на ее хрупких плечах до того самого дня, перевернувшего идиллию окружения, которую девушка создавала долгие годы собственными руками, заставив ее сердце почернеть от спекшейся в гневе крови.

– Господин, позвольте мне забрать вашу чашку. Хотелось бы вернуться домой до того, как станет совсем темно, – произнесла экономка, обычно уходящая из всех слуг последней. Максанс подозревал, что женщина хотела бы жить в замке, а не возвращаться в пустую снимаемую каморку. В самом деле, так было сподручнее для них обоих, но вампир любил оставаться наедине со своими мыслями в ночи и просыпаться с ними один поутру.

– Ты свободна, Марта. Я все уберу сам.

– Вы же знаете, мне приятно за вами ухаживать.

Максанс Дю Тревилль поднял полупрозрачные голубые глаза поверх газеты на Марту, окинув взглядом ее аппетитное тело с пышными формами, и на миг задумался, а не позволить ли себе в такой чудесный день перейти грани дозволенного, но женщина, будто почуяв неладное, сказала:

– Как вам будет угодно, сир. Тогда я запру за собой дверь. Доброй ночи.

Усмехнувшись, мужчина посмотрел в окно на сгустившиеся сумерки, слушая, как шуршит подолом платья экономка, собираясь уходить, легкие мазки дождя бились о стекло, размывая вид. Входная дверь отворилась, но вместо ожидаемого стука раздался пронзительный женский крик и грохот. Максанс подорвался с места, в коридоре на полу полулежала Марта, указывая дрожащим пальцем в сторону выхода, ее чепец слетел набок, растрепав темные густые волосы.

В этот момент порог перешагнули босые ступни Сеголен, оставляя за собой на полу следы грязи с примесью багряной жидкости. Девушка была в ночной сорочке, рыжие волосы спутались, напоминая старую солому, безумные глаза смотрели на отца, в них замерли слезы. Из искривившегося рта вырвались рыдания, Сеголен протянула к Максансу руки, и только тогда вампир заметил, что они по локти утопали в крови, как и ночная сорочка в области живота и груди блестела в свете канделябров.

– Папа, он предал меня, предал нас…

– Что ты сделала??? Отвечай! Нужно скорее вернуться и вызвать помощь! – кричал мужчина, сотрясая дочь за плечи, голова девушки безвольно моталась из стороны в сторону, словно соединенная с телом лишь шарнирами, пока ноги ее не подкосились. Максанс осторожно опустил дочь на пол, рядом с еще не пришедшей в себя экономкой, и выбежал под разошедшийся дождь, услышав в спину последние сказанные Сеголен слова:

– Я больше не могу вернуться домой.

То, что он увидел в некогда полном любви и понимании доме дочери, навеки отпечаталось в его сознании, являясь все последующие годы в кошмарах. Кровь была повсюду: на входной двери, полу коридора, лестнице, ведущей в спальни. Ее запах, терпкий остывший металл, сбивал с ног. Хозяйская спальня оставалась открытой, на кровати, свесив нижнюю часть тела, лежал Анри Дюссо, не подавая признаков жизни. Максанс не нашел в себе силы зажечь свет и только позднее в жандармерии узнал, что обе половины тела удерживали на волоске рядом друг с другом внутренности мужчины, а лицо имело множественные рваные травмы – укусы.