Книга По другую сторону Алисы, страница 81 – Алена Тимофеева

– Доброе утро! А где Мира? – Кудрявый, явно не выспавшийся портье, о чем свидетельствовали круги под его серыми глазами, в полном недоумении воззрился на меня.

– Buenos dias, señora^[9], – похоже, пребывая в замешательстве, поприветствовал меня на испанском Арон.

Джозеф мне много рассказывал о месте, куда мы поедем. В Барселоне говорят на каталанском. В Испании, в принципе, мало где используют кастильский. Хм. Интересно, откуда он? А может, это просто манера обращения с туристами? Каталанский здесь точно никто из иностранцев не поймет.

– Какая Мира? – взяв себя в руки, ответил вопросом на вопрос несчастный администратор.

– Ночной портье, девушка, которая вас сменяла, – я терпеливо старалась донести свою мысль до Арона. Его и без того усталое лицо приобрело печать страдания.

– Уверяю вас, мисс, никакая Мира тут не работает, и такой должности, как «ночной портье», у нас не имеется. Смена длится семь часов, вчера вечером дежурил Пабло. А я до двух часов заменяю Марию, maldita sea. Perdoname^[10]. – Смутившись, Арон попытался вернуться к работе.

– Но как же? Я вчера ночью с ней разговаривала! Она еще включила мне лифт, так как вы его обесточиваете на ночь для профилактики! – в сердцах выпалила я. Администратор уже смотрел на меня настороженно, как на потенциально опасного клиента.

– Señora, вчера был сложный для всех день. Но ни в одном отеле, никогда и ни в каких целях не отключают на ночь лифт, по крайней мере, на территории Каталонии.

Я ничего не понимала. Вернувшись к лифту, я не увидела картины, за которой вчера психопатка-администратор открывала щиток. Мне оставалось только вспомнить, взяла ли я лекарства, которые мне прописал мой новый психотерапевт. Надеюсь, что взяла.

Что может быть романтичней поездки с мужем в Барселону? Путешествие в Париж без эпилога в виде развода уж во всяком случае точно. Любить или быть любимым? Можно ли заменить «или» на «и»? Всегда, даже если вы оба думаете, что чувства взаимны, кто-то из вас двоих определенно любит сильней. Жертвует большим, страдает чаще. Но жертва – это еще не синоним слова «любовь», страдание – не есть способ ее, то есть любви, достижения. Так почему я страдала, жертвовала и считала, что за это он должен непременно меня любить? Что все то, что я совершила для него, все, чего лишилась и через что мне пришлось пройти, не может быть осквернено изменой столь дорогого мне мужчины, которую я расценивала не иначе как предательство. Предательство высшей степени. Я могла принести очередную жертву – чертову гордость, самолюбие, самоуважение. Только он в этом совсем не нуждался, как разгневанный древний бог, отвергал мое самое ценное подношение.

Я уныло разглядывала пузырьки пены в белой фарфоровой кружке с черным кофе. Белое и черное, домино. Прямо как мы с Джозефом. И что мне делать дальше? Настроения осматривать красоты этого прекрасного города не было совершенно. Изображение темноволосого мужчины с обожженным лицом не выходило у меня из головы, грозившей разлететься на миллионы крошечных осколков. Вздохнув, я отодвинула от себя остывший кофе.

Мне все приснилось? Может, это был только сон? Но я так все отчетливо помнила, как наяву. Я сомневалась в реальности Миры, как недавно не смела поверить в существование Эйча и Майка. Одно дело заменять реальные травмирующие, довольно трагичные воспоминания на фантазию, и совсем другое – путешествовать по тоннелю, ведущему на тот свет, в деревянном древнем трамвае, по лесу Лондона. Я сидела на улице за столиком одного из местных кафе, которое еще в такси порекомендовала мне Марта.