Онлайн книга «Лисы и Волки»
|
Помнится, в столичной школе, там, где проходил концерт, развешивали плакаты с названием праздника. Кто знает, вдруг и здесь такая же традиция. В таком случае стоит одним глазком глянуть, и все станет ясно. И никто даже не заметит, ведь там явно то еще веселье – аплодисменты, музыка надрывается, кто-то ревет в микрофон. Помехи слышны даже тут. Однако я не двигалась с места. Так и топталась перед дверью в актовый зал, разрываясь между стремлениями: пойти на урок или узнать, в честь чего устроили концерт, хотя до ближайшей красной даты на календаре еще жить и жить. Сменилось уже три мелодии, а я так и не могла определиться. – Ты чего тут стоишь? От осторожного вопроса я подскочила и нервно обернулась. Это был Изенгрин; видимо, он только что вышел и решил поинтересоваться моим чудным поведением. – Да… Так… – проблеяла я, почесав затылок. – Просто… – А, – он кивнул, будто соглашаясь со своими мыслями. И между нами установилось стеклянное молчание. Не тишина – потому что музыка в актовом зале не прерывалась ни на секунду. Наверное, танцевальный марафон. Или просто череда номеров. Не зная, куда деть взгляд, я обвела им все окружающее пространство и обнаружила, что белобрысого поблизости нет. А ведь он обычно с волком под ручку шляется… – А-а-а… Где этот… Солейль? Изенгрин ответил, будто я осведомляюсь насчет непреложной истины: – Ушел. У него проблемы с литературой, так что ему нельзя пропускать уроки. Насколько я знаю, сегодня он должен сдать стихотворение. Точно. Конец триместра – самая отвратительная пора для всех, кто отстает по чему-либо. Мне, впрочем, волноваться не о чем – оценок ничтожно мало, всего лишь парочка к каждому предмету, но достаточно, чтобы их все же поставить, так что колонки триместровых отметок в электронном дневнике будут заполнены твердыми честными четверками. А Солейль-то, видите ли, не такой уж умный. Строит из себя царя, а сам – не пойми что. – По литературе? – не поняла я. – Он же лис, они гуманитарии, ты сам говорил. У него должна быть предрасположенность к литературе, разве нет? Изенгрин пожал плечами: – Он любит физику. Хотя тебе вряд ли интересно. Но если понадобится помощь с математикой или еще с чем-то в этом роде, а меня не будет рядом, можешь обратиться к нему. Он знает, что я всегда готов тебе помочь, так что вряд ли посмеет сказать «нет». Вот как… Со стороны выглядят закадычными друзьями, точь-в-точь Пак с Арлекин, а видимо, не все у них так ладно. По крайней мере, сложно представить себе дружбу, в которой один подчиняет другого. Может, сейчас в моем представлении все слишком сильно накрутилось и на самом деле у них все, как у остальных людей: вместе ходят в кино и обсуждают девчонок, а Изенгрин просто шутит. Но… Вдруг Солейль в своих глазах под той дымкой маскировал страх? Замявшись, я выдавила: – Обращусь, если возникнет нужда. А… что там за музыка в актовом зале? Губы волка тронула едва различимая улыбка: – Ты потому тут стоишь, гадаешь? Это конкурс талантов. Я о нем рассказывал. – Припоминаю, – воскресила в памяти наши предыдущие немногочисленные разговоры я. – Хочешь посмотреть? – Не отказалась бы, но нужно спешить, звонок уже минут десять назад прозвенел… К моему вящему удивлению, Изенгрин махнул рукой: – Никто и не узнает, что ты пришла. А потом можно сказать, что была в поликлинике, выписывалась. Заходи, не заметят. На концертах всегда шумно. |