Книга Лисы и Волки, страница 125 – Лиза Белоусова

Разумеется, все я им выкладывать не собиралась. Предупреждение таинственного благодетеля гласило не доверять Лису, и я не доверяла – Паку, так как он являлся самым вероятным кандидатом на роль человека, носящего это прозвище. Поэтому пришлось вести двойную игру: исследовать происшествия самостоятельно, строя реальную цепочку событий и догадок, и придумывать нечто достоверное для них.

Мне безумно хотелось найти благодетеля, который, я была уверена, имел отношение к Инквизитору, – узнать, кто такой Лис и при чем тут я.

Возможно ли, что Лис и есть поджигатель?

На карте место убийства мальчика отмечал красный крестик – к нему я скрепкой прикрепила распечатанную фотографию дерева, на котором его подвесили. Обычная сосна – ветки высоко, и ребенка прибили гвоздем в запястье, чтобы тот не свалился, в нескольких метрах над землей. Ужасающая картина.

Росли в лесу в основном ели; за двадцать минут своеобразной прогулки я наткнулась лишь на две березы и один дуб. Дороги в нем не чистили на протяжении долгих лет – из-под снега, опавшей хвои и грязи выглядывали перевернутые валуны, некогда служившие декорациями. Кладбище прошлого.

Искомое дерево обнаружилось спустя полчаса. Толстое, с жесткой темной корой, сочащееся смолой – борозда от гвоздя нескоро затянется, – раскидывающее ветви. На них еще остались пятна крови, исходящие легкими ароматами металла и соли.

Вещи я бросила метрах в пяти от необходимой точки, оставив в окоченевших руках только фотографию, блокнот, карандаш и фотоаппарат. Последний мне подарили на двенадцатилетие друзья отца с работы, и с тех пор я его не использовала. Лежал в коробке на подоконнике вместе со сломанными телефонами, выбросить которые воли не хватило, и барахлящими наушниками, забытый и ненужный. Что мне было снимать? Вид из окна по дням недели? А здесь, в этом ненормальном городе, пригодился.

Первым делом я, сравнив реальность с изображением, отметила положение трупа на дереве. Неплохо бы было сделать это мелом, но в любой день сюда могли заявиться полицейские, и даже они задались бы вопросом, откуда взялись пометки. А потом, возможно, пришли к выводу, что кто-то препятствует свершению правосудия.

Мальчик болтался в метре над землей. В отчете указано, что на месте не выявили следов посторонних предметов. Почва была нетронутой, словно преступник и жертва передвигались по воздуху.

Как может человек не оставить ни единой улики? Призрак или обладает тайным знанием? Гений, решивший совершить «идеальное преступление»? Но никакая гениальность не поможет испариться, как по мановению волшебной палочки.

Впрочем, в этом деле помимо «левитации» имелось еще несколько деталей, вызывающих недоумение. Например: мальчик сгорел дотла, остался лишь обугленный скелет. Огонь должен был быть неукротимым, злым, прыгающим с ветви на ветвь и пожирающим все на своем пути. От леса после такого не осталось бы и следа. Но сгорел только мальчик, и даже сосна, к которой его жестоко прибили, оказалась нетронутой; из всех естественных свидетельств произошедшего – мазок сажи. Ничего более.

Безумие, не правда ли?

За несколько ночей я перечитала все имеющиеся доклады и гипотезы. Идеи были откровенно бредовые. Больше всех меня рассмешила теория из соседнего – относительно, учитывая многокилометровый путь до него, – города: «А если злоумышленник передвигался на канатах?» Тарзан на лианах. Разумеется.