Книга Лисы и Волки, страница 199 – Лиза Белоусова

Один почти попал в цель, но Варвара ушла с траектории, и тот исчез в листве.

Однако это не являлось проблемой насущной. Гораздо страшнее было то, что древняя натянула тетиву, и ее стрела уже почти достигла меня. Я не могла успеть уклониться и уж тем более перехватить ее; она неизбежно должна была ранить меня.

Лучше бы она плела иллюзии, а не «билась по чести, как положено волку»!

Допускать проигрыш было нельзя. Категорически запрещено. В сущности, мне не было дела ни до Лиса, ни до Волка. Итог один. Меня волновала собственная жизнь, которую я совершенно не хотела терять. И ради себя я и ввязалась в эту схватку. И что, теперь отправляться в царство мертвых из-за несчастной стрелы? Плевать, что она попадет в живот. Велика вероятность умереть от потери крови, может быть пронзен желудок. Но ничего, вряд ли это будет иметь последствия, как у всех людей; я же богиня, у меня есть регенерация! Значит, отставить сопли и использовать это. Варвара хоть и провела на этом свете тысячи лет, так и не отделалась от привычки выпендриваться; это и было ее самое слабое место.

Стрела вспорола плоть у солнечного сплетения, и я скорчилась от боли. Стилет театрально выпал из рук, по пальцам потекла обжигающая алая жидкость, и я, шокированно уставившись на нее, осела сначала на колени, а потом откинулась назад. Холод снегом укутал плечи и затылок. Боль пульсировала, внутри что-то шевелилось. Сознание поплыло, но я мощной ментальной пощечиной вернула его куда положено. Сначала нужно убить Варвару и доползти до поляны, где ждут боги.

Я не погибну.

Древняя расхохоталась и медленно, мучительно медленно, хрустя ветками, приблизилась ко мне. Она по-прежнему держала лук, но явно не собиралась его применять – поверила, что я умерла. Благо у меня всегда хорошо получалось строить остекленевшие глаза; в детстве в деревне, когда я еще контактировала с тамошними сверстниками, меня часто принимали за мертвую во время игр.

Варвара села на корточки и провела по моей щеке:

– Глупая. Говорила же, что о победе тебе лучше и не помышлять. Хотя, признаться, мне даже немного жаль; ты была хорошим противником. Вряд ли я тебя забуду.

Тяжело вздохнув, она отложила лук и наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб. Тогда я схватила стилет и без промедления вонзила его ей под подбородок. Она всхлипнула, дернулась, потянулась к ране; в ее глазах отразилось такое удивление, что я чуть не рассмеялась. Кровь залила рукава до локтя; древняя, в последний раз втянув воздух в легкие, рухнула, бездыханная.

Однако терять бдительность было рано. Как ни крути, она являлась Избирательницей. Поэтому я, упорно не позволяя сознанию погрузиться во тьму, вынула стилет из ее челюсти и выколола ей оба глаза, так, чтобы задело мозг, и, превозмогая жуткую боль, отрубила ей голову секирой. Все ее тело я бы на себе точно не дотащила, а голова могла послужить весомым доказательством. Намотав рыжие волосы на кулак, опираясь о стволы, я поползла к поляне, надеясь, что не рухну на полпути.

Смерть была близко как никогда. Однако не терять надежду – один из величайших человеческих талантов.

В лесу тропинки cпутаны; следуя одной, не факт, что окажешься там, где ожидал. Лешие меняют их местами, завязывают в узлы, из-за которых путники петляют и зачастую либо умирают, либо дичают и превращаются в чудовищ. Здешний лес не был дремучим, в нем не водились опасные животные, но деревья росли беспорядочно, а лешие сводили счеты с людьми. Подозреваю, из-за того, что я так или иначе принадлежала к человеческому виду, пусть и отдалилась от него, они и подстроили мне ловушку – хорошенько поводили за нос, прежде чем выпустить. Все бы ничего, я была бы не прочь погулять и подышать свежим воздухом, пропитанным запахом опавшей хвои, снега и промерзлой земли, ощутить живительное покалывание во внутренних органах, но у меня из живота торчала стрела, я едва держалась на ногах и мечтала только о том, как бы закрыть глаза и уснуть.