Книга Лисы и Волки, страница 202 – Лиза Белоусова

– Ах, как горестно, – хихикнул Пак.

– Лис, – прервал его Змей. – Принимаешь ли ты решение Избирателя?

Пак долго и пристально смотрел на Волка, а потом с нескрываемым удовольствием протянул:

– Во имя собственного тщеславия и падения злейшего врага принимаю.

Земля содрогнулась, в ее глубинах что-то треснуло. Аид зарычал и резко затащил меня себе на спину, сомкнув смертоносные клыки на капюшоне толстовки, подскочил и, зацепившись когтями за кору ближайшего дуба, забрался на самую высокую и прочную ветвь. Меня затошнило от высоты; стоило бы уткнуться лицом в его шерсть, но я не в силах была оторвать взгляд от происходящего внизу, на поляне, с которой он так молниеносно сбежал. Спрашивать почему я не собиралась – во‐первых, доверяла его чутью и не позволяла и капле сомнений затаиться в душе, верила, что так надо, во‐вторых, он бы не ответил.

Волк, хватаясь за сердце, катался по снегу, истошно вопя. Вены отчетливо проступали через истончающуюся кожу и стремительно чернели, глаза впадали в череп, от одежды валил дым. Во все направления от него почва шла глубокими трещинами, которых будто рвало то водой, то лавой. Лис оглушительно хохотал, а Змей стоял, поджав губы, – они были неприкосновенны. А там, где мы с Аидом находились меньше минуты назад, зияла огненная дыра.

– Спасибо, – прохрипела я, проводя по его ушам. Аид что-то одобрительно прогудел.

Лис смеялся так громко, что его голос казался вездесущим.

– Безумно приятно смотреть, как ты теряешь все, что у тебя было, Волк! Любимую, сестру, могущество – и еще более приятно, что это произошло моими стараниями! Что ты собираешься делать дальше, дорогой мой друг? Смотри, ты состарился. Предлагаю облачиться в лохмотья и просить подаяния у церквей. Ты же был богом, так покажись людям. Лучше бы ты поборолся, Волк, – изменения неотвратимы, у нас договор с Матерью-Землей; она не вернет тебе то, что ты добровольно отдал. Честность, Волк, все беды от честности! Что она тебе дала в конечном итоге? Ты еще пожалеешь и сполна отплатишь за то, что сделал со мной. Это послужит тебе достойным уроком. Если вдруг захочешь покончить с жизнью, не обращайся ко мне – я не дам тебе такую поблажку.

Едва он окончил, Волк выдохнул, а земля перестала трястись.

На красивого когда-то бога было больно смотреть – не больнее, впрочем, чем терпеть стрелу в животе. Его волосы поседели, кожа собралась гармошкой глубоких морщин, мускулы обвисли и одрябли.

– Картина маслом, – прокомментировал вдруг кто-то.

Все тут же устремили взор на край поляны. Там стоял, облокотившись о куст, Солейль.

– Знал, что ты победишь, Лис, – поклонился он Паку. – Можно я пну этого ублюдка? – Он кивнул на едва дышащего Изенгрина.

– Пожалуйста. – Пак сделал пригласительный жест, и Солейль подскочил к другу, который другом никогда не был, и со всей силы ударил его ногой под ребра. Волк закашлялся, но даже не воспротивился и не попытался защититься. Из-за его покорности стало горько – он же бог, пусть и бывший, у него должно быть хоть какое-то чувство собственного достоинства!

– Красота, – облегченно выдохнул Солейль. – С детства об этом мечтал. Спасибо. Что же, Лис, – он обернулся к Паку, настороженно контролирующему каждое его движение; похоже, это его позабавило, но язвить он не стал, – считаю, я обязан предложить свои услуги и поклясться в преданности. Для меня будет честью служить столь великому богу.