Книга Война и потусторонний мир, страница 128 – Дарья Раскина

– Эта вера будет другой, поверхностной, она не будет достаточно питать нас.

Легкость, с которой она говорила это, подействовала на Петра удручающе.

– Пусть даже вы правы, но… как же мы без вас?

Татьяна взглянула на него с удивлением:

– Разве мы вам настолько необходимы? Приносим ли мы вам что-то, кроме несчастья?

– Что ты говоришь! – не выдержала Малахия Врановна. – Мы с твоей матерью видим живых насквозь и воздаем им должное: награждаем тех, кто достоин, и наказываем тех, кто того заслуживает.

– Возьми Степана, – подтвердила Азовья Врановна, – когда он закончит работу, я отпущу его с такими дарами, что он будет жить в достатке до конца жизни.

– И как скоро наступит он, этот конец его жизни? – уточнила Татьяна. – Разве Степан не сойдет с ума, тоскуя по подгорной мастерской, по твоим камням, по всему подземелью?

Лицо Азовьи Врановны застыло, обеспокоенное добродушие исчезло, сменившись холодностью, явно позаимствованной у сестры.

– Твой отец сам выбрал заморить себя до смерти воспоминаниями, – сказала она строго, – я его предупреждала.

Поджав губы, она поднялась из-за стола и отправилась к дверям кабинета. Петру показалось, она сделала это, чтобы показать свою обиду, и, увлеченный дальнейшим разговором, он не придал бы этому значения, если бы спустя минуту к тому же кабинету не направился, стараясь не привлекать внимания, бесшумно ступающий Лонжерон. Войдя следом, он плотно прикрыл за собой двери.

Петр опешил. Что могло связывать этих двоих? Что у них могли быть за секреты? Они говорят про Егора? Нет, Лонжерон сообщил бы о своем плане, не пропуская возможности доказать превосходство.

Тогда что между ними?

Способен ли Лонжерон на предательство, при его дворняжьей верности императрице? Пахнуло неприятной тайной, и Петру не понравился запах.

Вновь застучали вилки, а Бах за стеной продолжил экзерсисы.

– …все это детали, тетя, – говорила тем временем Татьяна, отвечая на вопрос, который Петр пропустил. – Мы считаем, что наступит время…

– Вы считаете? – оборвала Малахия Врановна. Щеки ее разгорелись, губы подрагивали.

– Мы, – подтвердила Татьяна. – Нас не так уж мало.

– Но и что же вы предлагаете взамен силы?

– Этого мы пока не знаем, знаем только, что рано или поздно выход будет найден.

Малахия Врановна остановилась у вросших в стену часов.

– Значит, вам лишь бы разрушить. А восстанавливать – не ваше прогрессивное дело. Ну что же, весьма в вашем духе. Однако напомню, что пока мы все еще зависим от силы, она дает нам есть, пить и поддерживать все это. – Она царственно обвела зал руками. – И ты, если хочешь быть частью этого, вынуждена будешь вложиться.

– А кто вам сказал, что я этого хочу? Я же говорила, что не интересуюсь горным делом. Добыча огненной соли тем более противоречит принципам пацифизма. Мои планы – вернуться к кобольдам, собрать лабораторию, а там и вовсе перебраться в Живую Россию, изучать живые организмы.

Малахия Врановна сделала шаг назад, будто слова Татьяны ее толкнули.

– Отказаться от потустороннего наследия, от силы? – воскликнула она. – Ази, ты слышала?!

Дверь кабинета открылась, и Азовья Врановна торопливо вошла в зал, поправляя выбившуюся из косы прядку.

– Душа моя, – взмолилась она, подходя к Татьяне, – как же это возможно!

– А никак, – отрезала Малахия Врановна. – Все это прожекты и фантазерство. Блажь.