Книга Война и потусторонний мир, страница 141 – Дарья Раскина

– Вы правда тыкали в меня кнутом? – спросил он, и в хриплом голосе его слышалась слабая насмешка.

Это хорошо, что шутит. Шутит – значит, не спит.

– Я не знал, что еще сделать, – призналась Александра. – На моих глазах вы превращались в мумию Рамзеса.

«Совсем как ваш отец», – просилось на язык, но она не сказала.

– Говорят, мумий делали, через нос доставая им мозг… сказать по правде, именно так я и ощущал себя, пока вы меня не разбудили. Так что я вам благодарен, независимо от ваших орудий. Теперь же… – он тяжело выдохнул, снова прижался лбом к перекладине, – теперь давайте говорить, не то мои веки снова тяжелеют.

– Говорить… о чем? – растерялась Александра.

– Расскажите, отчего вы пропадали так долго.

Ну зачем же обязательно об этом? Александра снова мысленно изругала себя за наивность.

– Услышал детский плач, решил откликнуться… а там оказалось, что это выпь-часовая…

– Вы откликнулись на детский плач среди болота? – переспросил Константин.

– Знаю, знаю, это безрассудство, – поскорее признала Александра, чтобы избежать дальнейших упреков.

Но Константин смотрел на нее с улыбкой:

– Ну что вы, это доброта. Этого не стоит стыдиться.

Смутившись сильнее, Александра отвела взгляд. Заметив это, Константин переменил тему:

– Там, на болоте, встретились ли вам крошечные фиолетовые цветы на длинном стебле? С глянцевыми листьями и тонкими лепестками, похожими на ресницы?

– Те, что пахнут, словно утро самого начала лета? – с удивлением отозвалась Александра. – Встретились! Я таких никогда раньше не видел. Что это?

– Кукушкин цвет, – мягко сказал Константин, – любимые цветы моей матери, у нее в комнате всегда стоял букет, ее руки ими пахли. Она родом отсюда, с болота.

А вот и разгадка зелени в глазах наследника Мертвого царства.

– Значит, здесь живут ваши родные? Но почему тогда Ягина расстроилась, что они узнают о том, что вы проезжаете мимо?

Константин подвигал бровями, будто выбирая правильные слова для ответа.

– Мы не сильно ладим. Для них я слишком… мертвый, – сказал он наконец. – Но не будем об этом. Лучше скажите, какие цветы нравятся вам.

– Мне? – переспросила Александра.

– Скажем… какие цветы вы дарите дамам, – исправился Константин.

Щеки вспыхнули так, что еще немного, и запахло бы горелым. Что за странные вопросы?

– Я… да я и не дарю вовсе…

– Совсем? Совсем не ухаживаете за прекрасным полом?

– Признаться, не умею, – сказала Александра и поморщилась от того, каким робким послышался собственный голос.

Хотелось поскорее закончить разговор о дамах и цветах, страшно было выдать себя словом или этим проклятым румянцем.

Константин посмотрел с сочувствием:

– Не смущайтесь, я сам не лучше. Вроде цесаревич, а любезничать так и не научился. И в цветах ничего не понимаю…

Он затих и снова склонил голову к перекладине, а веки его стали смыкаться. Александра мысленно заметалась.

– В детстве, я помню, – сказала она первое, что пришло на ум, – я всегда ждал, чтобы в полях зацвел клевер. Потому что это означало, что скоро приедет брат и мы все лето проведем вместе. Снова будем устраивать гонки в поле, становиться лагерем у пруда, читать друг другу книги и спасаться в верхушке ивы от разъяренного гуся. С тех пор я больше всего люблю медовый запах клевера и бархатные шарики на тонкой ножке.

– Клевер… – задумчиво произнес Константин. Глаза его раскрылись. – Вы скучаете по брату? По дому?