Книга Война и потусторонний мир, страница 174 – Дарья Раскина

Руки Петра сжались вокруг нее крепче.

– А как же моя сестра?

Марья Моровна ступила ближе.

– Она принадлежит Кощею! – хищно проговорила она, ударяя тростью. – Особый пункт в мирном договоре подтверждает право Мертвого царства на добытые души.

Иверия посмотрела с грустью.

– Это и в самом деле правда, – подтвердила она. – Мои руки связаны, Петр Михайлович, отпустите.

– Но ее место среди живых! Она отважная и благородная, перед ней вся жизнь, ее нельзя запирать в Мертвом царстве.

Егор выступил вперед.

– Смилуйтесь, тетушка! Я уже дважды обязан Александре Михайловне жизнью.

– Она и меня спасла, – сказал Константин. – Ваше величество, будьте милосердны… Вы не хуже меня знаете, что ее там ожидает. Что сделает отец, как только получит ее в свои руки. Я молю вас, ваше величество, отпустите…

В голосе Иверии послышалась досада:

– Мертвые души, сраженные кощеевой сталью, к живым не вернутся.

– Но она не мертва! – хором закричали Петр и Константин.

– Это ненадолго, – хмыкнула Марья Моровна.

Сказано это было негромко, но Константин услышал. Услышал, а потом разглядел в траве пустую банку.

– Как вы посмели! – закричал он Марье Моровне. И тут же бросился к Иверии: – Ваше величество, мертвая мазь сейчас убивает ее тело там, в Живой России. Умоляю, пропустите ее через врата, пока не поздно! Прошу… – Он тяжело выдохнул: – Как ваш свадебный подарок…

Иверия молчала. Трава под носками ее туфель покрылась инеем, земля оледенела.

– Ваше величество, – сказал в наступившей тишине Петр, – вы как-то спросили, можно ли пожертвовать родной кровью ради победы. Я теперь знаю ответ. И мне думается, в глубине души вы со мной согласны.

Слова гулким, зловещим эхом прокатились по обледеневшей поляне. Иверия обернулась на Егора – и прикрыла глаза.

– Уходите, – сказала она наконец мрачно и тихо. – Забирайте ее и уходите.

– Кощей Микитьевич… – угрожающе зашипела Марья Моровна.

Дорогу ей преградил вурдалак, оскалив клыки.

– С Кощеем я разберусь сама, – сказала Иверия. И снова приказала Петру: – Уходите, ну же!

Две пары рук подхватили Александру и потащили к погорелью. Она едва переставляла онемевшие ноги. Под сапогами захрустели балки, закрошились угли, показался беззубый провал колодца. Невозможно было пошевелить и пальцем, Александра не чувствовала собственное тело – лишь увидела, как из разодранного ворота рубашки выпал последний окровавленный кусок железа.

И тут же тишина в голове прорезалась неясным петушиным криком.

– Скорее, – шепнул Петр. – Прыгай, я следом.

Но Александра вцепилась в его рукав. Ведь она так и не сказала того, что хотела, не увиделась, даже не попрощалась! Она вслепую протянула руку, и в ладонь ей немедленно юркнуло что-то тонкое, вроде веревки, кулак сам собой сжался.

А уже в следующее мгновение Александра почувствовала, что падает. Она летела с обрыва на острые камни, и вершины-клинки были все ближе, ближе. Вот они сверкнули и с тугим вжиканьем распороли кожу. Но не проткнули, а проехались заново. Вжик-вжик. Снова и снова. Скрип-скрип. Крик петуха упал на нее во второй раз, оглушительной глыбой. Плечи вздрогнули в такт звуку, голову мотнуло. Глаза распахнулись. Вокруг темнота или это она ослепла?

Александра сглотнула, но во рту не набралось слюны, горло было расцарапано когтями. Как же хотелось пить!